Сквозь листья дождик пробирался;

         Вдали на тучах гром катался;

         Блистая, молния струёй

         Пещеру темну озаряла,

         Где пленник бедный мой лежал,

         Он весь промок и весь дрожал…

         . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

         Гроза по-малу утихала;

         Лишь капала вода с дерев;

         Кой-где потоки меж холмов

         Струею мутною бежали

         И в Терек с брызгами впадали.

         Черкесов в темном поле нет…

         И тучи врозь уж разбегают,

         И кой-где звездочки мелькают;

         Проглянет скоро лунный свет.

XXV

         И вот над ним луна златая

         На легком облаке всплыла;

         И в верх небесного стекла,

         По сводам голубым играя,

         Блестящий шар свой провела.

         Покрылись пеленой сребристой

         Холмы, леса и луг с рекой.

         Но кто печальною стопой

         Идет один тропой гористой?

         Она… с кинжалом и пилой; —

         Зачем же ей кинжал булатный?

         Ужель идет на подвиг ратный!

         Ужель идет на тайный бой!..

         Ах, нет! наполнена волнений,

         Печальных дум и размышлений,

         К пещере подошла она;

         И голос раздался известный;

         Очнулся пленник как от сна,

         И в глубине пещеры тесной

         Садятся… долго они там

         Не смели воли дать словам…

         Вдруг дева шагом осторожным

         К нему вздохнувши подошла;

         И руку взяв, с приветом нежным,

         С горячим чувством, но мятежным,

         Слова печальны начала:

XXVI

         «Ах! русский! русский! что с тобою!

         Почто ты с жалостью немою,

         Печален, хладен, молчалив,

         На мой отчаянный призыв…

         Еще имеешь в свете друга —

         Еще не всё ты потерял…

         Готова я часы досуга

         С тобой делить.