XIX

         Но кто в ночной тени мелькает?

         Кто легкой тенью меж кустов

         Подходит ближе, чуть ступает,

         Всё ближе… ближе… через ров

         Идет бредучею стопою?..

         Вдруг видит он перед собою:

         С улыбкой жалости немой

         Стоит черкешенка младая!

         Дает заботливой рукой

         Хлеб и кумыс прохладный свой,

         Пред ним колена преклоняя.

         И взор ее изобразил

         Души порыв, как бы смятенной.

         Но пищу принял русский пленный

         И знаком ей благодарил.

XX

         И долго, долго, как немая,

         Стояла дева молодая.

         И взгляд как будто говорил:

         «Утешь себя, невольник милый;

         Еще не всё ты погубил».

         И вздох не тяжкий, но унылый

         В груди раздался молодой;

         Потом чрез вал она крутой

         Домой пошла тропою мшистой,

         И скрылась вдруг в дали тенистой,

         Как некий призрак гробовой.

         И только девы покрывало

         Еще очам вдали мелькало,

         И долго, долго пленник мой

         Смотрел ей вслед – она сокрылась.

         Подумал он: но почему

         Она к несчастью моему

         С такою жалостью склонилась —

         Он ночь всю не смыкал очей;

         Уснул за час лишь пред зарей.

XXI

         Четверту ночь к нему ходила

         Она и пищу приносила;

         Но пленник часто всё молчал,

         Словам печальным не внимал;

         Ах! сердце полное волнений

         Чуждалось новых впечатлений;

          Он не хотел ее любить.

         И что за радости в чужбине,

         В его плену, в его судьбине?

         Не мог он прежнее забыть…

         Хотел он благодарным быть,

         Но сердце жаркое терялось

         В его страдании немом,

         И как в тумане зыбком, в нем

         Без отголоска поглощалось!.