Говорят, ты был в Москве, бегал по ней, замерзший, и негде было погреться. Вот так, брат. Это начало; что последует дальше, никто не представляет.

Звонил как-то наш незабвенный Михаил Ефимович (якутский), требовательно приглашал выступить перед съехавшимися в Москву школьниками. Мне не пришлось выкручиваться: накануне упал на родном Арбате и считал, что сломал ребро, но оказалось, только трещина. Но и трещина была хороша — ни встать, ни лечь. Теперь лучше, но тоже ничего хорошего.

Лето прошло впустую, впустую направилась и зима. Но теперь ничего другого и ждать не приходится.

Будь здоров, Валентин! Вернусь из Китая, напишу тебе повеселее.

В. Курбатов — В. Распутину

22 декабря 2004 г.

Псков

Кажется, к нам с тобой идет двадцать первое столетие, — так длинна кажется жизнь, столько в нее поместилось событий и столько накопилось усталости. И временами кажется, что «телега жизни» катится уже без нашего участия — как-то сама собой. Но, видно, в этом есть милосердие Божие — «привычка» жить. А как маленько в сторону отойдешь да поглядишь, то тут сердце-то и закричит. На вот таких новогодних порогах это особенно чувствуешь. Но уж все равно надо жить, «раз родился», как говорил Платонов. Но ведь, с другой стороны, сколько мы знали света и радости, даже в одном этом уходящем году. И как не благословить эти дни покоя, которые выше счастья! И еще поживем, и еще увидим небо в алмазах…

В. Курбатов — В. Распутину

3 февраля 2005 г.

Псков

Хоть в поезд садись, чтобы прочитать в «Гудке» твой Афон. Вся надежда, что Савва в пачке своих сочинений отыщет место и для твоего. Я все надеюсь, что однажды тоже окажусь на Святой Горе, и потихоньку собираю всякие свидетельства.

А пока не оставляю надежды в своей турецкой программе оказаться на Кипре, надеясь разглядеть там доиконоборческие образцы иконы, раз остров счастливо миновал этой общей византийской беды. Кто бы из нас с тобой думал в своих аталанках и овсянках, что мы будем писать о христианских твердынях. И вообще — писать, а более всего — об этом непредставимом предмете. И какое это при всей трудности и неведомости предмета счастье — забредать в эти дали, где до тебя думали о тебе и о самом главном в тебе — о твоей бессмертной душе, о которой ты еще и не подозревал. Я уж вот подумываю: не оставить ли вовсе матушку-литературу и не увязнуть ли в своем византийстве, если только мой соавтор пожелает продолжить эту работу. Сил-то уж, правда, почти никаких, а тут ведь — океан, тут мысль и традиция такой дали, что никакой жизни не хватит. Скорее всего, струшу и обратно в свои пустяки. Но отчего бы иногда и не подумать о «кунице на воротник». Валентин, в мае в Перми предполагаются «Астафьевские чтения». Сегодня меня спрашивали оттуда, кого из писателей звать. Я в первую голову назвал тебя и Крупина, потому что основной темой встречи будет «судьба русского крестьянства в современной литературе». Куда бы и без Василия Ивановича, да он, верно, не захочет теперь рядом с В. П. стоять. Да и со мной — еретиком. Хотя, коли бы дело во мне, я бы и не поехал — только бы Василий Иванович участвовал. И если Володю Крупина мое участие смутит, я тоже не поеду. От меня там пользы никакой. Я свое все выболтал. Ты, пожалуйста, деликатно узнай как-нибудь и про Василия Ивановича и Крупина. Им уж надо программы составлять. Пожалуйста, и сам не отказывайся — сейчас везде нужно спокойное твердое слово. При наших тиражах оно дороже письменного — его лучше слышно.

В. Распутин — В. Курбатову

12 февраля 2005 г.

Москва

Спасибо за письмо, я ведь не написал бы, пока меня не поставить перед ответственностью и необходимостью отвечать.