Сначала о главном. Едва ли я в мае смогу поехать в Пермь. Кроме того, что тяжел стал на подъем, есть более основательная причина. Я слишком сдал за последний год, и особенно за последние полгода, чтобы появляться перед серьезной аудиторией. Это не отговорка, для отговорки я придумал бы что-нибудь иное. Трижды подряд публично осрамился по приезде в Москву, и памяти никакой не стало, и собрать мыслишки во внятную речь не могу. Остановлюсь и молчу, панически ищу слова, а их нет. Пробовал лечиться перед поездкой в Китай, которая сорвалась после покалеченной печени (так удачно упал!), но вылечить это, по-видимому, невозможно, только зря деньги на дорогие лекарства извожу. Собирался в январе поехать к Носову — не поехал, а теперь к Абрамову не придется поехать. В конце марта переберусь в Иркутск и займусь грядками.

Едва ли, я думаю, сможет поехать и Василий Иванович. Он тоже плох. Недавно была в Москве Ольга, жена, говорит, что боится отпустить его одного на улицу. Выйдет и не может найти обратную дорогу, проводят под руку. Вот такие мы теперь «воспитатели душ». Хоть снова за водочку берись для возбуждения остатних силенок.

До Володи Крупина не мог дозвониться, он, видимо, как действующий писатель, в Переделкине, а там у него телефона нет. Володя крепок, говорит хорошо, но поедет ли — не знаю. Если даст себя уговорить — позвоню тебе.

И не настолько он закоснел, чтобы не поехать вместе с тобой. Какой ты еретик? Если обругивать тебя, то ты скорей теоретик, хотя и это сомнительно.

Мой Афон — это косный лепет в сравнении с твоей Византией. Текст в книге очень хорош и глубок («Восхождение к истокам»), но книга больно уж богатая, в ней, как в аристократической гостинице, чувствуешь себя неловко. Хорошо, что твоя фамилия, вернее, передовая ее буква в алфавите, помогли тебе встать на первое место перед Царевым. Впрочем, это все пустяки, главное — что книга есть и ты в ней ничем не ущемлен.

Савву в этот свой московский период не видел, он пока к себе не подпустил, но мне, гулявшему по больницам, и не до того было.

В. Курбатов — В. Распутину

25 июля 2005 г.

Псков

Совсем ты, брат, в частные собственники, а может, даже в кулаки ушел. Куда будешь урожай девать? Дал бы земле отдохнуть, письмишко бы написал — чё делаешь? Михал Ефимыч Николаев все передает мне через Савву укоры, что мы не проводим «Байкальскую осень». Он почему-то решил, что мы договорились об этом. Очевидно, он и меня принимает за заместителя председателя Совета Федерации. Тогда как я только говорил, что хорошо бы соединить вместе Вампиловские дни, «Сияние» и пленум Союза писателей, — вот это и была бы настоящая «Байкальская осень».

Я только думаю, что он ведь, верно, и денег даст. Так что я с Саввой еще перемигнусь — он у нас тут на курорте отдыхает, и, может быть, вы втроем свяжетесь и определите, как бы и вправду провести что-нибудь в этом роде. Обычно уговаривать приходится, а тут сами предлагают — грех не воспользоваться.

Сам же прячусь на шести сотках. Яблок вырастил столько, что могу в Марокко поставлять, как они — апельсины. Да фундамент бетонировал, да крыльцо менял — все один, чужих рук не люблю. На писания оставались вечер да ночь. Благо для моего писания вдохновения не требуется: сиди да строчи.

Зовут семо и овамо, но я уж решил так лето на дачке и просидеть. А уж в сентябре — к Толстому. Лихоносов обещает приехать. А оттуда — Бог даст, на Урал. Чусовой известил, что сделал меня почетным гражданином, и зовет показаться. И стыдно — сил нет. Ну, Виктор Петрович — понятно! Имя! Да и солдат! И поработал на город — хоть не шибко в больших чинах. А я-то чего? Я и не писал про бедный этот город почти ничего, не славил его.