– Правосудия? – повторил Лестер. – Все люди имеют на него право… особенно вы, мистер Тресилиан, и, можете быть уверены, вы его получите.

– Я ничего иного и не ожидал от вашей светлости, – сказал Тресилиан, – но время не терпит, и сегодня же вечером я должен поговорить с вами. Могу я прийти в вашу комнату?

– Нет, – сурово ответил Лестер, – не под кровлей, тем более не под моей кровлей… Мы встретимся под открытым небом.

– Вы не в духе или недовольны, милорд, – ответил Тресилиан, – но никаких оснований для гнева, право, нет. Впрочем, место мне безразлично, лишь бы вы уделили мне полчаса для объяснения.

– Надеюсь, нам не понадобится столько времени. Ждите меня в «Забаве», когда королева отправится в свои покои.

– Прекрасно, – ответил Тресилиан и удалился.

Дикая радость на мгновение овладела Лестером.

«Небо наконец смилостивилось надо мной, отдав в мои руки негодяя, который навлек на меня тяжкий позор и причинил жестокие муки. Я больше не виню судьбу, ибо теперь мне представилась возможность узнать, какие еще подлости замышляет он против меня, а затем сразу осудить и покарать его преступления. Итак, за дело! За дело! Теперь мне нетрудно притворяться. Полночь не за горами, и близок час отмщения!»

В то время как эти мысли теснились в голове Лестера, подобострастная толпа почтительно расступалась, чтобы пропустить его; наконец он снова занял свое место рядом с государыней, вызывая всеобщую зависть и восхищение. Но если бы перед теми, кто заполнял сейчас великолепную залу, раскрылась душа человека, служившего предметом этой зависти и восхищения, душа, в которой, как духи в магическом кругу, начертанном злой волшебницей, теснились и сталкивались самые разные страсти – преступное честолюбие, разбитая любовь, жажда мести и обдуманная жестокость, – кто из них, от самых гордых вельмож до самых жалких слуг, подающих на стол, пожелал бы поменяться ролями с фаворитом Елизаветы, владельцем Кенилворта?

Новые пытки ожидали его, когда он вернулся к Елизавете.

– Вы пришли как раз вовремя, милорд, – сказала она, – чтобы разрешить спор между нами, дамами. Сэр Ричард Варни просил нашего разрешения покинуть замок вместе со своей больной женой; он сообщил нам, что заручился вашим согласием, так что мы можем дать и свое. Конечно, мы не имеем ни малейшего желания удерживать его от нежных забот об этой бедной молодой особе, но вам следует знать, что сэр Ричард Варни сегодня был так пленен некоторыми нашими дамами, что, по мнению графини Рэтленд, он не увезет свою бедную помешанную жену дальше озера. А там он погрузит ее в волны и поселит в хрустальном дворце, о котором рассказывала нам очарованная нимфа, и вернется сюда веселым вдовцом осушать свои слезы и искать утешения у наших дам. Что вы на это скажете, милорд? Мы видели Варни в двух‑трех разных обличьях – вам, наверно, лучше известно, каков он на самом деле. Как вы считаете, способен он сыграть со своей леди такую гнусную шутку?

Лестер смешался, но положение создалось чрезвычайно опасное, и ответить надо было во что бы то ни стало.

– Ваши дамы слишком невысокого мнения об одной из представительниц своего пола, если предполагают, что она может заслужить такую участь, – либо они слишком несправедливы к нам, мужчинам, считая нас способными погубить ни в чем не повинную женщину.

– Послушайте его, милые дамы! – воскликнула Елизавета. – Подобно всем мужчинам, он готов извинить их жестокость, обвиняя нас в непостоянстве,

– Не говорите «нас», государыня, – возразил граф, – речь идет о более скромных женщинах. Так мелкие небесные светила могут уклоняться от предначертанного им пути, но кто обвинит в непостоянстве солнце или Елизавету?

Вслед за тем разговор принял менее опасное направление, и Лестер оживленно поддерживал его, хотя это и стоило ему мучительного напряжения воли.