– Грэйс... – произнесла она.

– Нельзя сказать, что это ее красота вскружила ему голову, – сказал Хоук.

Сюзан продолжала покачивать головой.

– Я знаю, что любовь – это сумма желаний. Этому учат на первом курсе психфака. Но вот какое сочетание желаний и патологий держит вместе этих двух людей?.. – Она пожала плечами. – В общем, да, он ее любит.

– А она его?

– Понятия не имею. Она в нем нуждается, манипулирует им. Любит Рассела. Я не осведомлена о внутренних течениях этой семьи. Но знаю... знаю, что в этом яблоке именно Грэйс является червячком.

Сэндвич так и остался в разложенном виде лежать на тарелке Сюзан. Я смотрел на него.

Может быть, попробовать? Нет, он принадлежит ей. Я взглянул на бутербродный поднос: пусто.

Снова посмотрел на сэндвич Сюзан. Черт, ведь она же не собирается его доедать. Сюзан взяла пальчиками листик латука, оторвала от него треугольник и съела. Остаток она принялась внимательно рассматривать.

– Расскажи мне о Грэйс, – попросил я.

– В ней нет ничего особенного, – сказала Сюзан. – К тому же она старается вести себя, как маленькая девочка, что никак не соответствует ее габаритам. Она – как там однажды выразился Джерри? – часто бывает не права, но никогда не бывает неуверенна. Властна и всего боится. Инфантильна и тиранична в одно и то же время. Слаба и глупа – чего нельзя сказать ни о муже, ни о сыне – и вертит ими обоими как вздумается.

Сюзан опять покачала головой.

– Потрясающе, – произнесла она.

– Зачем? – послышался голос Рейчел Уоллес.

– Зачем она это делает? – переспросила Сюзан.

– Да.

Сюзан оторвала от латука еще один уголок и съела. Остатки бутерброда лежали в девственночистом, если не сказать смущенном, виде на ее тарелке.

– Может, хочет, чтобы о ней заботились.

– Но заботу о себе не доверяет ни мужу, ни сыну, – закончила Рейчел Уоллес.

Фраза не несла в себе вопроса. Они со Сюзан принялись решать головоломку. Психотерапевты и люди, много и упорно посещавшие курсы, к этому очень склонны. Влезают в проблему с головой, интересуюсь ей и только ей, прорабатывают тонкости человеческого поведения. Все это очень напоминает чтение стихов. Я не знал, куда это нас заведет, но рассуждения могли оказаться полезными.

– Верно. Она напугана, и в сердцевине ее сущности лежит страх. Она не понимает жизнь, и это ее дико пугает. Ей необходимо, чтобы по жизненному пути ее вели за ручку, но она не будет доверять ведущему до тех пор, пока не сможет его полностью контролировать.

– Этого ее муж не понимает, – произнесла Рейчел Уоллес. – А сын?

– Он ее ненавидит.

– Однозначно, – сказала Рейчел Уоллес.

Сюзан улыбнулась:

– И любит.

– Властный отец, – задумчиво проговорила Рейчел Уоллес, – обольстительная и чувствительная мать...

– Обольстительная? – удивился я.

– Для Рассела, – сказала Рейчел Уоллес. – Это классический пример.

– Классический, – повторил Хоук.

– Конечно, звучит бредово, – сказала Сюзан, – но она права.

Я потянулся за наименее дезорганизованной частью сьюзенского сэндвича. Она шлепнула меня по пальцам. Я отдернул руку.

– И какая мне польза от этих рассуждений, если моя задача – пристрелить Джерри Костигана? – спросил я.

Сюзан покачала головой:

– Может быть, никакой. Но вот здесь уже начинается твоя работа. Наша задача сообщить тебе все нам известное. А вам с Хоуком необходимо решить, какую пользу принесет наша информация.

– Верно, – согласился я.