Сама же себе я напоминала наспех сколоченную из фанеры и перевязанную бельевой веревкой посылку с сухофруктами, которую грузчики из советского посольства в Буэнос Айресе передали бельгийской стюардессе, сурово наказав переправить ее в Москву бедным родственникам, страдающим авитаминозом. Впрочем, если отбросить метафоры, так оно и было.

Мой сосед, хмурого вида и неопределенного возраста носатый господин (такому носу позавидовал бы даже Сирано де Бержерак), был, по всей видимости, самым веселым попутчиком на свете: этот тип заснул мгновенно, даже не поздоровавшись, как только плюхнулся в соседнее кресло и пристегнул ремень. В принципе, учитывая тщетные поиски автора идиомы «колесница свободы», а также малосимпатичную внешность попутчика, такой ход событий меня вполне устраивал. Я продолжала предаваться своим размышлениям и, вполне возможно, уснула бы в конце концов, однако где то иа третьем часу полета включилось радио. На безукоризненном французском, причем с такой доверительностью, словно сообщала, что находится иа третьем месяце беременности, стюардесса выдала информацию о том, что мы пролетаем над каким то архипелагом. Под воздействием этого тона Бержераку, видимо, приснилось нечто очень интимное, ибо без всякого объявления боевых действий он вдруг начал с пугающей силой храпеть. Хоботообразный нос моего соседа трепетал, губы вибрировали, словно подключенные к электросети, а язык то и дело вываливался наружу.

Я поежилась. Храп незабвенного сэра Джеральда, спровоцированный двумя таблетками люминала, по сравнению с этим могучим оргазмом носоглотки казался чмоканьем грудного младенца, выронившего соску.

Я нажала кнопку вызова стюардессы.

– Да, мадам?

Своей красотой и свежестью, а главное, совершенно беззаботным выражением лица эта телка сразу же вызвала во мне глубокую неприязнь.

– У меня проблема, мадемуазель, – сказала я, дождавшись, когда сосед сделает короткую паузу для вдоха.

– Слушаю, мадам.

– Вы можете что нибудь сделать с этим месье? – я выразительно кивнула на Бержерака.

– Простите, мадам, я не поняла.

– Разве вы не слышите, как он храпит?!

– Слышу, мадам, но инструкция категорически запрещает нам без надобности будить пассажиров.

– А убить его нельзя? Или хотя бы оглушить до посадки?

– Увы, мадам, – улыбнулась стюардесса.

– Что же мне делать?

– Постарайтесь уснуть.

– Вы же видите, это невозможно даже теоретически!

– Но, мадам... – на красивом лице бельгийки промелькнуло что то, отдаленно напоминающее работу мысли, – я даже не знаю, чем вам помочь...

– Ладно, – я махнула рукой, поняв, что просто срываю на этой смазливой девке свое раздражение, – тогда принесите мне коньяку.

– Момент, мадам, – лицо стюардессы просветлело. – Вам «Мегаксу» или «Курвуазье»? Есть еще хороший испанский коньяк, но я его не пробовала...

– А от чего можно быстрее вырубиться?

– О мадам, тогда вам лучше всего выпить хорошего шотландского виски без содовой! – она чуть наклонилась ко мне: – Поверьте, я знаю это на собственном опыте. «Джонни Уокер» – это то, что вам надо...

Бержерак издал особенно страшный рык, прозвучавший как восклицательный знак после рекламы виски.

– Ладно, тащите «Джонни»...

Бержерак вдруг затих. Над нами воцарилась оглушительная тишина. Осторожно, чтобы не спугнуть сладостное мгновение, я покосилась на соседа. Его глаза были открыты. Мало того, взгляд этого хоботоносца в добротном темно синем костюме и ярком галстуке зафиксировался где то на уровне моей груди. Монстр уставился на нее так, словно увидел чемодан, битком набитый долларами, и не может понять, спит он или грезит наяву.