– Ну и пусть, – кивнул Габен. – А что ты, в сущности, знаешь? Что ты можешь сказать им, когда они задурят тебе голову? Ничего, Марта!

– Ой ли?

– Ты знаешь, кем на самом деле был Гескин?

– Тебе известно, с, какой целью ты должна была передать ему рукопись самиздатовского романа?

– Я пыталась понять это, но так и не смогла.

– Тебе известна хоть какая нибудь деталь в деятельности аргентинской сети КГБ?

– Кроме бойни на вилле – нет.

– Тебе известны имена, клички и явки наших зарубежных агентов?

– Кроме Витяни, Андрея и тебя – нет.

– Ты знаешь мою фамилию, имя, образование, функции, должность в КГБ?

– Нет.

– Ты уверена, что в реальной жизни я выгляжу именно так? – Габен каким то шутовским манером запустил указательный палец куда то в район уха, и я с ужасом увидела, как его роскошная борода едва заметно сдвинулась в сторону.

– Теперь уже нет.

– Ты знаешь, какой дорогой вез тебя в эти края Мишин?

– Нет.

– Ты знаешь, как зовут проводника, который доставил тебя сюда?

– Нет.

– Ты знаешь, как называется место, где мы находимся?

– Знаю только то, что мы – на территории Чили.

– Вот видишь.

– А Витяня?

– О! – Габен поднял палец, – Витяня – это уже серьезно. Витяня – твой главный козырь.

– На что мне соглашаться?

– Да на все! Подписывай любые документы, клянись именами всех святых, обещай все, что тебе взбредет в голову. Я даю тебе на это официальное разрешение.

– А официальные гарантии?

– О чем ты?

– Я предполагаю, что в конце концов та пленочка с виллы окажется в чертовски неприятной для меня компании с другими документами, обличающими В. В. Мальцеву как заклятого врага советской власти. И если за первый проступок ты пообещал мне пятнадцать лет строгой изоляции, то за последующие я получу весь набор смертных казней, когда либо практиковавшихся на нашей любимой родине, и, скорее всего, меня еще лишат права выбора. Верно?

– Как ты представляешь себе эти гарантии?

– Скажи ты, Габен. В конце концов, я уже вторые сутки слушаю твои наставления, так позволь мне воспользоваться твоим опытом для собственной защиты.

– Мне нечего сказать, Марта. Я не могу переделать тебя и заставить уважать честь моей профессии. Но и выбора у тебя пег. Значит, остается только поверить слову офицера советской разведки. Я клянусь: даже если ты не добьешься поставленной цели, 110 при этом честно подойдешь к выполнению этого задания, с твоей головы не упадет ни один волосок.

– А если добыось? Что ж я, так и останусь на всю жизнь «Мартой»?

– Послушай, давай сперва решим проблему твоего выживания. С последующими нюансами мы как нибудь разберемся.

– Человек выживает, чтобы жить, Габен. Жить как человек.

– Вопрос подхода. Я, к примеру, считаю, что живу как человек. Ты же, занимаясь похожими делами, так не думаешь. Это тупик. Кто то из нас должен пересмотреть свои взгляды.

– Я понимаю так, что, говоря «кто то», ты имеешь в виду исключительно меня?

– Возможно. Итак, давай еще раз сначала, Марта...

33

Буэнос Айрес Улица Клодин

7 декабря 1977 года

...Они все рассчитали точно. Словно наперед сложили эту мозаику из разноцветных осколков ситуаций, имен и перемещений. Как багровые, налитые людской кровью и объединенные некой непостижимой связью клопы, они расплодились всюду, где только сумели, усеяв страны и континенты крошечными черными точками явок, конспиративных квартир, тайников.