Я кивнула, поскольку после открывшегося моему взору гастрономического великолепия мне как то сразу расхотелось разговаривать. Минут двадцать я ела все подряд: темно коричневую фасоль с очень сладким почему то картофелем, огромные куски вареного мяса, тонюсенькие, как блинчики, пирожки с рисом... Я обмакивала невероятно аппетитные, еще горячие лепешки в острейший соус, в котором была масса вкусовых ощущений, но ни одного из них я до этого никогда не испытывала...

Габен с умилением наблюдал за моим обжорством и, судя по всему, был счастлив. Сам он почти не притронулся к еде.

– Все! – сказала я наконец. – Вы потрясающий кулинар... Кстати, как вас зовут?

– Думаю, про себя вы меня уже как то назвали. Верно?

– Откуда вы знаете?

– Неважно. Так верно?

– Да.

– И как?

– Габен.

– Чудесно! Так и называйте меня впредь.

– Господи, опять!

– Что «опять»?

– Опять конспирация, тайны, КГБ...

– А вы что думали, Валентина Васильевна? Что вас перебросили сюда для поправки здоровья и сбора впечатлений о флоре и фауне Латинской Америки?

– Знаете, впечатлениями я уже сыта по горло.

– По собственной вине, не так ли?

– Габен, – спросила я как можно небрежнее, – а вас за что сослали в эти горы? Кому вы там не угодили?

– Журналистское расследование? – вопросом на вопрос ответил он.

– С чего вы взяли? Я уже забыла о своей профессии...

– И зря – она вам еще пригодится.

– Когда, а главное, в каком виде, хотела бы я знать? Интервью в постели с Джеральдом Фордом? Кстати, чем, интересно, закончились вчерашние выборы в Штатах?

– Валентина Васильевна, вы растрачиваете себя ио мелочам, – спокойно ответил Габен, глядя куда то мимо меня. – Вы по прежнему играете, кокетничаете, суетитесь... Я понимаю, что, скорее всего, именно такой и должна быть ваша реакция. И все же, поверьте мне, это неразумно. Скажите, вы умеете плавать?

пропуск стр.272, 273

и все интеллигентское сословие. Это не оскорбление, право... – Габен прочертил в воздухе какую то замысловатую линию, словно расписался на невидимом документе. – Это диагноз.

– Следовательно, вы, Габен, абсолютно здоровый человек?

– Что вы имеете в виду?

– Иммунитет против заболевания интеллигентностью.

– Валентина Васильевна, боюсь, мы говорим на разных языках и ни до чего путного не договоримся. Если я вас чем то обидел, простите.

– Да что вы! Разве я способна на столь убогие рефлексы?

– Просто я очень не люблю категоричность.

В любых проявлениях.

– Да ну?! – я всплеснула руками. – Ну конечно! Люди, отвечающие на приказ начальства «Есть!» или «Так точно!», – самые ярые враги категоричности.

– Приказ – это сформулированная идея, сгусток мысли, а не декадентские измышления о природе бытия и духовных ценностях. Кроме того, в нашей системе солдафонство не поощряется.

– Хорошо, скажу иначе: мне кажется, мне сдается, мне мнится, мне представляется, что все вы, занимающиеся тем, что я видела там, за этой проклятой тропинкой... так вот, все вы...

– И вы в том числе.

– Да, и я тоже, вы правы, Габен. Так вот, все мы и есть дерьмо. Такая формулировка вас устраивает?

– А вас?

– Нет, конечно!

– Так в чем же дело? Почему вы ломитесь в открытые двери? Может, разберемся спокойно, а? Расслабьтесь.