8 декабря 1977 года

...Через каждые полтора часа в гостиную, густо заставленную очень старой и очень красивой мебелью, неслышно входил молодой мулат в смокинге и так же неслышно ставил передо мной высокий стакан с зеленоватым напитком. Поскольку травить меня ядом смысла как будто не было, я пила приятную, чуть отдающую лимоном жидкость с огромным удовольствием. Тем более что этот мини водопой был единственной передышкой, которую позволял мне Юджин, – приблизительно моих лет высоченный блондин с такими жгучими черными глазами, словно в них регулярно подливали чернила для авторучки...

С момента, когда я очутилась в этом странном доме, прошли сутки. Первую их половину я провела в ванной и в постели, вторую – в удобном кресле с высокой резной спинкой, отвечая, как заводной попугай, на вопросы Юджина. Я уже не смотрела на часы, отмеряя время по стаканам с зеленоватым напитком. Когда мулат принес восьмой стакан, я почувствовала, что сейчас свалюсь и усну прямо на ковре, у йог моего белокурого потрошителя.

– Мы практически закончили на сегодня, – предупредил мои поползновения Юджин. – Еще буквально пара вопросов...

– Может, оставите их на завтра?

– У меня нет оснований считать его сотрудником КГБ.

– Такие основания есть у нас. И не только в отношении вашего редактора. Ладно, оставим пока эту животрепещущую тему. Я хочу сообщить вам весьма конфиденциально одну информацию.

– Стоит ли рисковать?

– Я вынужден, поскольку не вижу другого способа объяснить вам всю неординарность положения.

– Выдача государственных тайн как то отразится на вашей карьере?

– Вряд ли, поскольку она санкционирована моим прямым начальством в Вашингтоне...

– Господи, и ради этого вы поперлись в такую даль?

– А не стоило?

– А стоило?

– Еще как! Правда, если быть совсем честным, я мечтал встретиться не с вами...

– Догадываюсь, хотя мне и не очень приятно слышать это.

– А раз догадываетесь, то помогите нам отловить ваших милых друзей.

– Я уже говорила вам, что, во первых, они мне не друзья, а во вторых...

– Знаю, – отмахнулся Юджин. – Знаю и очень хочу верить вам. Но не могу. Вы уж извините, госпожа Мальцева...

– Вчера, после встречи с тем полицейским у посольства я дала себе слово, что если еще раз услышу обращение «госпожа Мальцева», то вспорю себе вены из за комплекса буржуазной неполноценности.

– О’кей, – улыбнулся американец. – Тогда скажите, как к вам обращаться?

– Без «госпожи» и без фамилии. Если можно.

– Тогда – Вэл?

– Типичный американизм, да?

– Но ведь и Юджин когда то был Евгением.

– Вы из России? – спросила я автоматически. Так наши бросаются за границей к первому встречному, похожему на русского.

– Предки, не я... – Юджин посмотрел на часы. – Вэл, вы единственный человек, способный пролить хоть какой то свет на то, что случилось. У вас на глазах убили нашего человека. И еще четверых. Вы сознаете, что это такое?

– Вы собрались сообщить мне конфиденциальную информацию. Раздумали?

– А разве я уже не назвал число наших потерь? Пять ценных сотрудников ЦРУ. Пять отцов и сыновей...

– Но, насколько я понимаю, в вашей работе это совершенно нормальная вещь.

– Ошибаетесь, госпожа Мальцева! – впервые за двенадцать часов допроса в голосе Юджина отчетливо прозвучало раздражение: – Это только в плохих шпионских фильмах трупы валятся налево и направо. В современной разведке убийство – ЧП, жест отчаяния, черта, за которой начинается беспредел.