|
– Бежим вместе, Кларенс! – пылко заговорила она. – Оставим навсегда это ужасное место, этих злых, жестоких людей. Идем со мной! Приди к нашим, приди в мой дом, который станет и твоим домом! Защищай его своим доблестным мечом, Кларенс, от гнусных захватчиков, с которыми у тебя нет ничего общего, – они прах под твоими ногами. Да, да! Я знаю! Я оскорбила тебя, я лгала, когда отрицала твой талант и твою силу. Ты герой, ты вождь по призванию – я знаю! Разве мне не говорили это люди, которые сражались против тебя и все таки восхищались тобой и понимали тебя лучше, чем твои янки! Храбрые люди, Кларенс, настоящие солдаты, они не знали, кем ты мне приходишься и как я гордилась тобой, даже когда ненавидела! Идем со мной! Подумай, чего только мы не сделаем вместе – с единой верой, с единой целью в жизни! Подумай, Кларенс, ведь для тебя не будет ничего недоступного! Мы не скупимся на почести и награды, не подлаживаемся к продажным избирателям, мы знаем своих друзей! Даже я, Кларенс, – призналась она с каким то пафосом самоуничижения, – даже я получила свою награду и познала свою силу! Меня посылали за границу с секретным поручением от высших к высшим. Не отворачивайся от меня! Не взятку я тебе предлагаю, Кларенс, а только награду по заслугам. Идем же со мной! Брось этих псов и живи отныне, как подобает настоящему герою! Брант устремил на жену сверкающий взор. – Если бы ты была мужчиной… – начал он горячо и остановился. – Нет, я только женщина и должна сражаться по женски, – с горечью перебила она. – Да, я прошу, я молю, я льщу, прислуживаюсь, лгу! Я ползаю там, где ты стоишь во весь рост, проходя в дверь, я низко сгибаюсь там, где ты не нагнул бы головы. У тебя знаки достоинства на плечах, а я свое достоинство прячу под платьем рабыни. И все же я трудилась, боролась и страдала! Послушай, Кларенс, – тут голос ее снова стал кротким и просящим, – я знаю, что вы, мужчины, зовете «честью» и как она принуждает вас держаться случайно сказанного слова, пустой клятвы. Ну пусть! Я устала, я сделала свое дело, ты сделал свое. Бежим вместе; оставим войну тем, кто придет после нас, а сами уедем в далекие края, где грохот пушек и кровь наших братьев не будут взывать о мщении! Есть в нашей стране люди… Я встречала их, Кларенс, – продолжала она быстро, – которые считают безнравственным участвовать в этой братоубийственной борьбе, но не могут жить под ярмом северян. – Это, – голос ее стал нерешительным, – хорошие люди… Их уважают… Они… – Трусы и рабы, по сравнению с которыми даже шпионка вроде тебя – королева! – запальчиво прервал ее Брант. Он умолк и отвернулся к окну. Потом снова подошел к кровати, помолчал, затем сказал спокойнее: – Четыре года тому назад, Элис, в патио нашего дома в Роблесе, я, может быть, выслушал бы такое предложение и – страшно подумать! – может быть, принял бы его! Я любил тебя. Я был таким же слабым, себялюбивым и недальновидным, как люди, о которых ты говоришь. У меня не было цели в жизни, кроме любви к тебе. Поверь по крайней мере, что теперь я так же предан своему делу, как ты своему, – ведь я в твою преданность верю. В ту ночь, когда ты ушла от меня, я осознал свое ничтожество и падение – быть может, мне следует даже поблагодарить тебя за свое пробуждение – и понял горькую истину. В ту ночь я обрел свое настоящее призвание, цель жизни, мужское достоинство. С подушки, на которую она устало откинулась, прозвучал злой смех: – Кажется, я оставила вас тогда с миссис Хукер… Избавьте меня от подробностей. |
