У неё кровь застыла в жилах, несмотря на то, что прежние подозрения в том, что Джиана была одарённой актрисой, умерли быстрой смертью – в материнской любви не было ничего рационального.

– Пожалуйста, скажи, что это не он. – Дмитрий коснулся её волос, ласка была неожиданно нежной.

– Нет.

– Он всегда был таким… – Она проглотила термин, который хотела употребить, увидев пустоту в глазах Джианы. – Эймос… изменился так, как не должен был, когда его Обращали. – Джиана надтреснуто рассмеялась. – Он сошёл с ума, Дмитрий. Как случается с теми, о ком мы никогда не говорим. – Откидывая назад густые чёрные волосы с тонкими коричнево красными прядями, резкими движениями, она встретилась взглядом с Хонор, в её же глазах был внезапный, неистовый гнев. – Ты знала это, охотница? Небольшое меньшинство Обращённых сходят с ума во время трансформации. – Как и до каждого охотника, до Хонор доходили слухи, но впервые они подтвердились.

– Если это правда, я бы предположила, что ангелы устранили проблему. – Ангелы удерживали власть не потому, что умели.

Гнев Джианы угас так же быстро, как и проснулся, острая боль оставила глубокие борозды вокруг пухлых губ.

– Безумие Эймоса не чёткое. Оно напоминало тихую, подкрадывающуюся заразу. В возрасте ста лет он начал проявлять первые признаки, а в двести лет я уже больше не могла их отрицать. – Она во второй раз вытерла щёки, по видимому, не подозревая, что её халат распахнут вверху, обнажая изгибы высокой и упругой груди. – К тому времени, когда ему исполнилось триста, я поняла, что ничего нельзя сделать. Я посвятила себя обузданию его излишеств, чтобы не привести к казни. – К удивлению Хонор, Дмитрий подошёл и присел на корточки перед Джианой, взяв руки женщины в свои.

– Он твой сын. Ты защитила его. Он знает, что его действия неправильны, но выбирает продолжать. – Настоящий психопат, подумала Хонор, вспомнив, как Эймос успокаивал её после того, как ударил в живот.

«– Не надо было меня злить. – Он поглаживал её по спине с насмешливой заботой. – Я привёл тебя не для того, чтобы делать больно. – Его губы скользят по её подбородку и горлу. – Так что будь послушным питомцем и делай, что говорят.

Тогда она укусила его за ухо, да так сильно, что почти оторвала кусок. За это он ударил её так сильно, что она потеряла сознание… и, проснувшись, обнаружила, что истекает кровью».

– Это безумие. – Дрожащий голос Джианы прорвался сквозь ужасные воспоминания, в её тоне звучала мольба. – Оно им движет. – Хонор не была так уверена, Эймос показался ей холодно умным человеком, который, как сказал Дмитрий, предпочёл упиваться своими садистскими наклонностями, а не пытаться бороться с ними. И не только это… он сознательно взращивал болезнь в других.

– С ним поговорили, когда узнали о пристрастиях, – голос Дмитрия был мягче, чем Хонор доводилось слышать, – предупредили и предложили помощь. Он предпочёл уйти. – Нижняя губа Джианы задрожала, а затем она упала в объятия Дмитрия, её крики были такими первобытными, что всё тело сотрясалось, будто кости вот вот развалятся на куски.

У самой Хонор заболело сердце, глаза горели материнским сочувствием.

«Она мать, а значит должна делать всё возможное для защиты своего ребёнка».

Хонор моргнула, физически стряхивая этот жутко знакомый голос из головы. Знакомый, но не её голос – она никогда не рожала ребёнка, никогда не лелеяла жизнь в чреве. Тем не менее, её эмоциональный отклик на боль Джианы был настолько глубоким, что она чувствовала себя раздавленной, даже зная, что глубина понимания невозможна.

Плечи Дмитрия были непоколебимы, как скала, когда он держал Джиану, и она знала.