– Хонор! – Дмитрий тряс женщину, которая так крепко спала рядом всю ночь, пытаясь разбудить, пока она громко плакала и всхлипывала. Затем она повернулась, уткнувшись лицом ему в грудь, и он понял, что она проснулась. И лила слёзы женщины, которая потеряла всё. Полное опустошение в каждой горячей, влажной капле, пока она плакала, плакала и плакала и сильно дрожала.

Она не хотела слышать его слов, не хотела, чтобы её успокаивали, поэтому он просто крепко обнял её. Хонор не вырывалась, ничего не делала, только плакала – до тех пор, пока его грудь не стала влажной от слёз её отчаяния, и ему захотелось разорвать что нибудь на части. Но он не сказал ей остановиться. Смерть Эймоса, как он думал, стала катализатором, и если ей нужно выплакаться для завершения исцеления, пусть будет так.

Поэтому он обнимал охотницу, чьи полуночно зелёные глаза говорили, что она видела его, тени и всё остальное, которая прикасалась к нему, как Ингрид, заставляя его представить невозможную правду. Он прижимал её к себе так близко, что она была частью самой его души.

Глава 37

Хонор сидела, свесив ноги с балкона без перил возле кабинета Дмитрия. Падение было бы ужасным, но она подумала, что один из ангелов поймает её. Конечно, она не собиралась рисковать – не планировала умирать в ближайшее время. Нет, учитывая так много времени, за которое она пришла в себя после последнего раза. У неё перехватило дыхание от осознанного принятия невозможной идеи… вот только это не так. Это настолько же реально, как горизонт Манхэттена перед ней, сталь на фоне лазурного неба с белыми прожилками. Воспоминания нахлынули одно на другое с тех пор, как она проснулась рано утром, плача так сильно, что заболела грудь, опухли глаза, и саднило в горле.

«Он – мой муж».

Возможно, не по закону, но для души, Дмитрий принадлежал ей. Всегда.

Когда дверь за спиной открылась, она оглянулась, ожидая увидеть мужчину, занимавшего все её мысли. Но нет. Она улыбнулась охотнице, которая подошла и села рядом.

– Как ты сюда попала? – Охрана надёжна. Эшвини начала болтать ногами.

– Я была ласковой с Иллиумом.

– Я не знала, что ты знакома с ним.

– А я и не была, а теперь знакома. – Тёмно карие глаза, полные живой силы, остановились на Хонор. – Он сказал, что тебе нужен друг. Я это уже знала, но притворилась, что это новость. Что случилось? – Хонор подставила лицо ветру, позволив ему откинуть распущенные волосы, спутать их в такой же дикий беспорядок, какой Дмитрий сотворил с ними в постели.

– Ты мне никогда не поверишь.

Долгое молчание, прежде чем Эшвини сказала:

– Помнишь, как мы встретились?

Воспоминания были кристально чистыми. Это произошло в шумном баре, заполненном охотниками и наёмниками. Они смеялись за выпивкой, ели что то жареное во фритюре, сеяли семена глубокой, прочной дружбы.

– Ты назвала меня старой душой, – прошептала она.

– Потерянной душой.

– Она такая старая, что у меня болит в груди.

Эш наклонилась, так что их плечи на мгновение соприкоснулись.

– Но больше ты не потеряна.

Вздрогнув, она опёрлась ладонями о шероховатую поверхность, на которой они сидели. Она знала, что больше не будет перешёптываний из давно ушедшей жизни – в этом больше не было необходимости, барьер между прошлым и настоящим был стёрт бурей слёз, пока она не увидела женщину, которой была, так же ясно, как и той, кем была сейчас. Вновь пробудившиеся воспоминания причинили мучительную боль. Мысль о потере Катерины и Миши… Хонор не могла этого вынести.