— Он дурной мальчишка и едва не разбил сердце своего бедного доброго папеньки! — явно повторяя чужие слова отбарабанила Ниночка.

С губ Мити сорвался совершенно неприличный, похожий на тихое хрюканье смешок. Он никогда не жаловался на воображение, но представить отца в роли «бедного-доброго» ему решительно не удавалось.

— И никакой он мне не кузен, потому что своему папеньке он вовсе даже не сын — так все говорят! — она вдруг печально вздохнула и пожаловалась. — Только я совсем не понимаю, как так может быть? Тебя, наверное, цыгане подкинули? — с надеждой спросила она.

Сдавленное хрюканье перешло в хрюканье громкое.

— Фейри в люльку подложили… — ломким от смеха голосом выдавил Митя.

— Правда? — личико Ниночки вдруг вспыхнуло, она прижала руки к груди, приподнялась на носочках и зачастила. — Как в той альвионской сказке, что мне мисс читала? А эти фейри, они взаправду есть? Маленькие, как куколки, и с крылышками? Как же они тебя несли: такие малыши? Ты же тяжелый!

— За уши? — предположил Ингвар.

— Вот идите на урок к мисс Джексон. там и спросите, — пробурчал Митя. Ингвар и сарказм, пусть даже такой детский, все же нарушал некие глубинные принципы существования.

— Нет! — вырвавшийся у Ниночки вопль был резким, как крик чайки, и девочка стремительно кинулась обратно под стол.

В последнее мгновение Митя успел поймать ее за обтянутую толстым вязаным чулком ногу и потянуть обратно, за что тут же чуть не получил второй ногой по уху.

Подоспевший Ингвар нырнул под стол, в четыре руки они ухватили девочку подмышки и выдернули наружу.

— Не пойду! Не пойду! — девчонка билась в их руках как выброшенная на берег рыба. — Она злая, злая, злая!

— Как кузен Митя? — почти прорычал Ингвар, с трудом удерживаясь, чтоб не встряхнуть хорошенько противную девчонку.

— Хуже, хуже! Она страшная! Жаба, мерзкая жаба!

— Как вам не стыдно, Ниночка! — вот теперь Ингвар всерьез разгневался. — Она ж вам сказки читала!

— Подольститься пыталась, жабина!

— Мисс Джексон не виновата в своей беде, и уж точно не заслужила оскорблений от глупой злой девчонки!

— Я не злая! Я маму слушаюсь! И не глупая! — Ниночка отчаянно затопала ногами. — Я из Псалтыри знаю. И считать умею. Я даже сама в лавочку бегала, когда маменька за больным папенькой ухаживала, и меня никто, ни разу, ни один приказчик не обсчитал! И газеты я папеньки вслух читала, когда он сам не мог. А там говорили, что на этом их Альвионе нелюди за туманом прячутся! Вылезут и нас всех сожрут! Вот они уже и лезут!

— Не говорите глупостей…

— Погодите. Ингвар. — Митя вдруг отпустил Ниночку, так что рвущаяся из рук девочка чуть не упала. Отбежала назад и прижалась к стене, позыркивая на них как затравленный зверек. Митя шагнул ближе и вдруг присел перед Ниночкой на корточки, заглядывая в лицо снизу вверх. — Ниночка, ты что же, мисс Джексон боишься?

— Так я же и говорю, а вы не слушаете никто: ни маменька, ни дядюшка Аркадий! — расстроенно протянула Ниночка. — Она — та самая нелюдь из тумана и есть!

Митя с Ингваром переглянулись. Видали они ночью и нелюдь, и туман…

— Да ерунда, — неуверенно пробормотал Ингвар. — Воображение плохо воспитанной девчонки…

— Вы в глаза ей гляньте! — затопала ногами Ниночка, подтверждая слова Ингвара о ее дурном воспитании. — Она смотрит, как наша Георгия, когда гусака на рынке выбирает! — и вдруг враз словно ослабев, тихим, почти неслышным шепотом закончила.