— Она не пришла. Вспышка не пришла…

Алеш оглянулся, но пьяного горожанина уже и след простыл.

Все тихо, все мертво — в звенящей ночной тишине вопрошающий голос Ришо отдавался, верно, за несколько кварталов.

По Шорской, которую они недавно миновали, пронеслась, шипя шинами по мокрому асфальту, машина. На секунду влажную взвесь прорезало веселенькое «Don't call my name, don't call my name, Alejandro!» — и заглушило вопрос напарника.

А на Даниц вовсю накатывала весна, Даниц озяб, продрог и кутался в покрывала ночных туманов. Алеш дорого бы дал, лишь бы разглядеть за ними завтрашний день.

Дело о старом автобусе

Полицейский дождался, пока студента упакуют в автозак, а на дверцах загремят стальные засовы. Парень так и не пришел в себя, повторяя, как заклинание: «Вспышка! Не было вспышки, не было…»

— Машина «тринадцать-В», код сорок три, — полицейский склонился к открытой дверце и с силой рванул из салона рацию. — Операция завершена, помощь уже не требуется.

— Машина «тринадцать-В», принято. Вызванный вами патруль приехал по адресу…

Рация хрустела и щелкала про сектантов, но тогда-то и подал голос телефон в кармане Алеша. Мелодией, которая играла только на полковника.

— Принято, — буркнул он в рацию и уставился на экранчик.

«Лукаш Вит», услужливо подсказывал телефон.

«Входящий вызов. Лукаш Вит».

И еще так: «Входящий вызов. Лукаш Вит. Ответить?»

Откуда-то Алеш знал: ему вовсе не следует отвечать — но все же снял трубку. В ухо ворвался долетающий издалека, пронзительный, привыкший отдавать приказы голос:

— …черт тебя возьми, где шляешься? Ты нужен мне здесь, понял ты? Здесь!

На вопрос, где «здесь», Алеш услышал короткие гудки.

— В отделение, — скомандовал он напарнику. — А после поезжай домой, я сам управлюсь.

До проводов Мирки меньше полутора часов. Но это ничего, он успеет — если только Вит не станет разглагольствовать.

Пока Ришо несся ночными улицами — фасады и вывески едва мерцали, словно побаиваясь светить в полную силу — Алеш отчего-то вспомнил «Заводной апельсин». Петер Стелик, что бы ты учинил с человеком, который планомерно сходит с ума? Правильно, ничего — ровно до той поры, как тот попробует нажать на курок. Проверено. А с хирургом, который спас сотни жизней — но обнищал, позатаскался и потянулся к чужой сумочке?

Глупый вопрос. Проклятию плевать на жизни.

«Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия»…

В мире больше не осталось насилия — да только нет и шанса на раскаяние или выздоровление.

Будь ты проклят, Стелик! Ты и вся твоя гребанная справедливость.

В серой коробке на Гавра Лубвы светилась едва ли пара окон, и одно из них — в кабинете полковника. Вит даже не обратил на полицейского внимание: он расхаживал по кабинету, орал в трубку, ругался, требовал результатов и на чем свет стоит клял «сраных остолопов». Когда Вит бросил телефон на груду бумаг, Алеш понял, что тот и вовсе забыл о подчиненном.

— Да, — проворчал полковник. — Верно. Ты мне нужен.

Он прошагал к своему креслу и плюхнулся, сложив перед собой пальцы домиком.

— Дело с «Унынием», полковник, — начал отчитываться Алеш, просто чтобы нарушить долгую вязкую тишину. — Оно закончено. Как вы и хотели, все…

— К черту «Уныние»! — отрезал Вит.