Ночь огласилась лаем, когда Мир выбрался из служебной машины. Мальчик тер заспанные глаза, но сразу бросил это занятие, едва вокруг запрыгал лохматый пекинес: пес истово хотел дружить, дружить! — страшно, темно и так много запахов, ему давно надоела прогулка, но хозяйка отчего-то не ведет его в теплый дом…

Смешно. Пожалуй, больше всего Алеш жалел даже не сына, а собаку. Мирке ведь можно объяснить: «Так надо. Видишь же… Потерпи, всего-то три часа, хорошо?» Мир вообще умница! Только собака не поймет, что люди мрут, как мухи, и для чего вся эта долгая и пахнущая металлом прогулка.

Но даже славно. Сыну так будет веселее.

— В полном поряде, офицер! — водитель, крепкий ражий мужик, зачем-то отдал честь. — Сперва вот отвезу дамочек, это поближе, в Торзе. А после сразу по вашим делам! К утру будем в Свигорском заповеднике.

— Я слышал, жители предместий не выпускают беглецов. И что в провинции даницкие номера не жалуют.

— Офице-ер! — мужик протянул слово, словно Алеш его оскорбил. И вытащил табличку с другим номером. — Все в полном поряде! Проедем озеро, я тут же поменяю. Ну а хотите, возьмите мой телефон! Что, думаете, не понимаю? У самого пацан… правда, года на три постарше.

Ничьи дети, кроме Мирки, полицейского не занимали. Никто, кроме фигурки в дутом комбинезоне и криво нахлобученной шапке с помпоном. Сын сидел на корточках и чесал за ухом пекинеса — и, Господи, как же его такого отпустить? На месяцы, а может, даже годы.

— Ну! — рявкнул Алеш, водитель икнул и принялся сбивчиво диктовать номер.

Затем они долго собирались, грузились, ругались и выясняли, кто что забыл. Алеш взял сына на руки, стиснул крепко-крепко, у самого захватило дух. Миркин комбинезон пах сырым ветром и собакой.

А потом «Крайн» тронулся. Глухо заворчал мотор. Включились грязные фары, осветив ранее спрятанную во мраке кладку: не то фермы, а не то склада, цеха… Боже, да какая разница? Слева, за хлипким забором-сеткой, светилось озеро. По воде вытянулась дорожка переменчивой, то прячущейся, а то необычайно яркой луны.

Всего-то двести метров. Ну, может, триста.

Алеш не успел еще залезть в машину, когда фары высветили две цепочки людей.

Получается, они так и стояли там? Все это время, в темноте, они молча наблюдали за сборами и ждали? Две цепочки, два ряда. Все взялись за руки, под фарами лица проступали из тьмы бледными пятнами. Те, что слева — уцепились за сетку над берегом, а справа — за водосточную трубу на стене склада.

— Ну что там… — пробормотал Алеш.

Впрочем, он уже знал, что.

Водитель притормозил и резко посигналил.

Нет! Если б их можно было испугать — не выстроились бы так, в два ряда. Кто там ни есть, они настроены серьезно. Алеш почти ничего не видел: против света, нащупывая перед собой асфальт, он двинулся вперед.

— Полиция! — гаркнул он.

Водитель тоже высунулся в окно, осыпав незнакомцев бранью. Дерьмо! Голоса, голоса, а слышно лишь обрывки слов и спор, какую-то перепалку.

— Что здесь происходит? Полиция Даница! — вновь крикнул Алеш и ускорил шаг.

Как в ужасном кино. Темень и лучи света — точно по центру композиции. Ветер сжалился над полицейским, донес до него обрывки фраз:

— …заразно, несете его к нам!

— Сколько… бежать… сами варитесь в своем грехе!

А вот луна не сжалилась. Осветила обрамленные тьмой лица, и там были все: умершая и не умершая Ивка Михалык, и безымянный толстячок-сектант, и Паулина Вильма, прямо с кровоподтеком на шее.

— Поли… — неуверенно начал Алеш.

Охранник из небоскреба сердито поджал губы.