— Кто ты, юнак?
— Владимир, сын Святослава и внук Игоря. Я тот, кто чтит великие победы, помнит о них и не даст забыть другим!
— Славный... будет из тебя... князь,прошептал старик.Ты... похож... на Игоря... Сумеешь держать покон дедов наших...
Новгородцы переглянулись, скрывая неловкость. Старик теряет нить жизни, сын рабыни все-таки сын рабыни.
Владимир, выручая новгородцев, заговорил быстро и горячо:
— Ты дрался храбро и яро, потому и сумел прорваться сквозь ряды древлян и принести княгине Ольге, моей бабушке, горестную весть... Благодаря
тебе она успела изготовиться к ответу. Твой отец, славный Асмунд, прибыл вместе с Рюриком, моим прадедом... Кто, кроме тебя, сможет рассказать о
столь давних днях? Твой дед, когда держал тебя на коленях, рассказывал о деяниях твоего и моего рода, который тогда был еще на далеком Буяне!
Расскажи нам!
Старик прошептал:
— Твои сверстники еще голубей гоняют, да девок на сеновал тащат... Тебе же быть великим князем! Ты знаешь старину, чтишь старших, знаешь
покон... Сядь ближе, я расскажу тебе...
Глава 11
Владимир следил краем глаза за новгородцами. Они входили в горницу и выходили, брали разные вещи. На него посматривали с теплотой, даже
боярин Стойгнев взглянул пару раз со странным интересом.
Старик заснул на полуслове. Голова упала набок, из полуоткрытого старческого рта выползла струйка слюны. Перебарывая брезгливость, Владимир
сказал теплым голосом:
— Крепкие люди в Новгороде. Такую дорогу да в таком возрасте... Киянам и молодым не каждому под силу.
Стойгнев расхохотался:
— Мы — люди северные. К трудностям привычные. Кремень, а не люди. А ты понравился нам... княжич. Совсем не такой, как твои братья.
Хотя он назвал его княжичем с усилием, но все же назвал. У Владимира камень свалился с души, но тревога подступила с острым ножом к горлу.
Надо продолжать, теперь надо продолжать!
Он смущенно потупился и развел руками:
— Какой есть, не взыщите...
Стойгнев покровительственно похлопал по плечу:
— Понравился, всем понравился!
Хлопнула дверь, вошел Годовит. Тяжелый, грузный, он прошагал вдоль стены, половицы жалобно скрипели. Раздраженно сбросил на лавку широкий
пояс, почесал вспотевшее место.
— Сумасшедший город! А мух сколько... Дерьма много, а убирать некому.
Похоже, под дерьмом имел в виду нечто другое, но Стойгнев и Цветослав промолчали. Бразд прогудел:
— Цветослав, сходи за Гонтой. Он в трех соснах заблудится, хотя здесь и сосны... тьфу!.. у меня нос толще.
Стойгнев увидел внимательные глаза Владимира. Тот нерешительно улыбнулся:
— Я вижу великого боярина и воеводу... но не могу вообразить себе... прости... тебя в детском облике! Так и вижу, как ты, зело силен и
грузен, лезешь как кот на дерево, дабы разорить птичье гнездо, но шелковая перевязь за сучья цепляется, меч по ногам бьет, узорные сапоги по
коре скользят... да и пузо... гм...
Стойгнев гулко расхохотался. В дверь заглянули испуганные лица, привлеченные таким звериным ревом. Стойгнев жестом велел им исчезнуть.
— Ну и ну,сказал он, вытирая слезы.Это я с пузом? Да знаешь каким я был до шестнадцати лет? Соплей перешибить можно было. |