|
Потом его плен в Турции... потом... вот моя судьба. - Молитесь, добрая моя, молитесь, - произнес священник. - Горька ваша доля... Тут одно спасение и защита - господь. Прошло еще несколько дней. Ракитина без устали собирала справки, хлопотала, но все безуспешно. - Что же, Ирина Львовна, - сказал однажды отец Петр своей гостье, - ездите вы, вижу, все напрасно - то в одно, то в другое место, справляетесь, тревожитесь... Государыня, слышно, будет еще не скоро. Написали бы к начальству Павла Евстафьевича в Москву... не знает ли чего хоть бы граф Орлов? - Покорно благодарствую, батюшка! - ответила, с поклоном, Ракитина. - Помолитесь, не узнаем ли чего о том корабле без команды? Не прибило ли его куда-нибудь, и не спасся ли на нем хоть кто-нибудь, в том числе и Концов... Вчера вот граф Панин обещал разведать через иностранную коллегию, в Испании и на Мадере; Фонвизин, писатель, тоже вызвался... не будет ли вести, обожду еще, а то пора бы и домой, - да как ехать, без успеха... Этот корабль, этот призрак все у меня перед глазами... 28 Вечером первого декабря 1775 года была особенно ненастная и дождливая погода. Снег, выпавший с утра, растаял. Везде стояли лужи. Экипажи и редкие пешеходы уныло шлепали по воде. Была буря. Она ревела над домом священника, стуча ставнями и раскачивая у забора огромные деревья в смежном, гетманском саду. Нева вздулась. Все ждали наводнения. С крепости изредка раздавались глухие пушечные выстрелы. Отец Петр сидел сумрачный на вышке у барышень. Разговор под вой и рев ветра не клеился и часто смолкал. Варя гадала на картах; Ирина, с строгим и недовольным лицом, рассказывала, какие алчные пиявки все эти секретари в иностранной коллегии, переводчики и даже писцы; несмотря на приказ и личное внимание графа Панина, они все еще не снеслись с кем надо в Испании и на островах, составляли проекты бумаг, переписывали их, переводили и вновь переписывали, лишь бы тянуть. - Да вы бы смазочку... через прислугу, или как, - сказал священник. - Давали и прямо в руки, - ответила Варя за подругу. Та с укоризной на нее взглянула. - Ох, уж эти волостели-радетели! - произнес отец Петр. - Пора бы из Москвы обратно государыне; плохо без нее. Дождь наискось хлестал в окна, как град. Измокший и озябший сторожевой пес забрался в конуру, свернулся калачом и молчал, как бы сознавая, что при такой буре и пушечных выстрелах всем, разумеется, не до него. Вдруг после одного из выстрелов с крепости пес отрывисто и особенно злобно залаял. Сквозь гул ветра послышался стук в калитку. Девушки вздрогнули. - Аксинья спит, - сказал отец Петр о кухарке. - Кому-то, видно, нужно... с крыльца не дозвонились. - Я, дяденька, отворю, - сказала Варя. - Ну, уж по твоей храбрости, лучше сиди. |
