|
- Я, дяденька, отворю, - сказала Варя. - Ну, уж по твоей храбрости, лучше сиди. Священник, опустясь со свечой в сени, отпер уличную дверь. Вошел несколько смокший на крыльце, в треуголке и при шпаге, невысокий, толстый человек, с красным лицом. - Секретарь главнокомандующего, Ушаков! - сказал он, встряхиваясь. - Имею к вашему высокопреподобию секретное дело. Священник струхнул. Ему вспомнились бумаги, привезенные Ракитиной. Он запер дверь, пригласил незнакомца в кабинет, зажег другую свечу и, указав гостю стул, сел, готовясь слушать. - Проповеди-с Массильона? - произнес Ушаков, отирая окоченелые руки и присматриваясь к книге знаменитых "Sermons" ["Проповеди" (фр.)], лежащих у отца Петра на столе. - Изволите хорошо знать по-французски? - Маракую, - ответил священник, мысля: "Что ему в самом деле до меня и в такой поздний час?" - Вероятно, батюшка, изволите знать и по-немецки? - спросил Ушаков. - А кстати, может быть, и по-итальянски? - По-немецки тоже обучался; итальянский же близок к латинскому. - Следовательно, - продолжал гость, - хоть несколько и говорите на этих языках? "Вот явился прецептор, экзаменовать!" - подумал священник. - Могу-с, - ответил он. - Странны, не правда ли, отец Петр, такие вопросы, особенно ночью? - произнес гость. - Ведь согласитесь, странны? - Да, таки, поздненько, - ответил, зевнув и смотря на него, священник. Ушаков переложил ногу на ногу, вскинул глаза на стену, увидел в рамке за стеклом портрет опального архиерея, Арсения Мацеевича, и подумал: "Вот что! Сочувственник этому вралю... надо быть настойчивее, резче!" - Ну, не буду длить, вот что-с, - объявил он. - Его сиятельству, господину главнокомандующему, благоугодно, чтобы ваше высокопреподобие, взяв нужные святости, тотчас и без всякого отлагательства потрудились отправиться со мной в одно место... Там иностранка-с... греко-российской веры... - В чем же дело? - Нужно совершение двух таинств. - Каких именно? - А вам, извините, зачем знать? разве нужно заранее? - возразил Ушаков. - Тут не должно быть колебаний, повеление свыше. - Необходимо приготовиться, - сказал священник, - что именно ранее? - Сперва крещение, потом исповедь с причастием, - ответил Ушаков. - И теперь же, ночью? - Так точно-с, карета готова. - Позволите взять причетника? - Белено, слышите ли, без свидетелей. - Куда же это, смею спросить? - Ответить не могу. Изволите увидеть после, а теперь одно - беспродлительно и в полном секрете! - заключил Ушаков, кланяясь как-то кверху, хотя, в знак просьбы, обеими руками прижимая к груди обрызганный дождем треугол. - Могу объявить домашним, успокоить их? Ушаков, зажмурясь, отрицательно замахал головой. Священник взял крест и книги, крикнул на вышку: "Варенька, запри дверь!" - и когда племянница спустилась в сени, карета, гремя, уже катилась по улице. |
