Почему надо было ждать, когда их ясновидец ненадолго уедет в Лондон, чтобы им, своим же, воспользоваться его сауной? Почему «объятого дивным сном» всегда все воспринимают как настоящего хозяина «Корониды»? А их ‑ как группку иммигрантов, разбогатевших, успешных, но все‑таки иммигрантов? В конце концов, у Марко столько же акций «Корониды», сколько у Лепека.

Федерико глубоко вздохнул и вытянул ноги. Давно уже он не чувствовал себя так хорошо. Карла и Марко сидят напротив, расслабленные, рядом друг с другом. На них приятно смотреть. Она ‑ красивая блондинка. У него ‑ волевое лицо зрелого мужчины и тело юноши, в котором ни грамма жира. В костюме или прикрытый всего лишь банным полотенцем, Марко все равно выглядит королем. Теперь, в сауне, они с Карлой смотрелись почти как нормальная супружеская пара. Карла с утра не брала в рот спиртного. Это ей стоило определенных усилий. Сегодня день ее рождения. Ей исполнился тридцать один год. Марко сказал, что после сауны все отправятся в «Ла‑Куччина».

Карла была любимицей деда. Марчелло Андрованди осыпал ее подарками. Дарил милые безделицы и дорогие красивые вещи. И даже драгоценности время от времени. А еще он ее одевал, потому что, как он говорил, ее родители хоть и с деньгами, но не имеют вкуса. Марчелло никогда не мелочился, часто повторяя, что бухгалтеры умеют это делать гораздо лучше его. Марчелло всегда говорил то, что думал, но он умел по‑своему подойти к людям. Карлу он называл «моя маленькая красавица», говорил, что у нее локоны как у ангелочка и она великолепно читает стихи в школе. Федерико никогда не ревновал сестру, напротив. Ему хотелось, чтобы ее все любили, холили и хорошо одевали. Они вдвоем играли в показ мод, она давала ему платья, купленные Марчелло, они переодевались и хохотали как безумные. Однажды он даже сделал для нее из старой занавески платье феи. Карла была такая тоненькая, и ему тогда показалось, что в его распоряжении целая гора белого муслина. Результат его удивил. «Федерико, ты сделал мне потрясающее платье принцессы». Он‑то знал, что это платье феи ‑ ничего общего с принцессой, ‑ но ему не хотелось ей противоречить. Карла была так довольна. Она всегда была неотъемлемой частью его жизни, так что он даже иногда спрашивал себя, не есть ли они одно и то же существо, только в разных ипостасях. Нет, он никогда не испытывал к ней ревность.

Мысль о том, что ей надо вернуться в Рим, освободив место для другой, была ему не по нутру. Они с Карлой мало разговаривали: незачем, они и так знали, что каждый думает. Она знала, что может рассчитывать на старшего брата. Ну почему ей выпало жить в эпоху, когда женщина уже не может целиком положиться на мужчину? Почему Карла не может быть прекрасной феей, жить подле мужчины, который бы ей покровительствовал, даже если между ними уже нет физической близости? Со старухой ведь тоже все не так просто. Она отдает Марко свое длинное и какое‑то странное тело, но не желает отдавать свою умную голову, а Карла всегда и во всем такая, какая она есть. Хорошо бы старуха однажды показала ему, чем набита ее черепная коробка, чтобы Марко насытился до отвала и все они опять обрели бы покой. Царственный покой трех итальянцев в финской бане.

Откуда‑то ниоткуда, из тумана, Марко достал маленькую серую коробочку, незаметно завернул в полотенце и с обворожительной улыбкой ‑ если такая возможна при температуре окружающей среды выше шестидесяти градусов ‑ протянул Карле. Та в нетерпении ее открыла. Там лежало великолепное кольцо. Карла, смеясь, надела его себе на палец, потом сняла и протянула Федерико, который притворился, что видит его впервые, хотя Марко утром кольцо ему показывал. Оправленный в золото зеленый камень в окружении четырех красных камней. Федерико оценивающе присвистнул, потом отдал кольцо сестре и стал ждать, что будет дальше. «Марко все тщательно подготовил. Только успевай за ним следить, он мешкать не любит, ‑ размышлял Федерико.