Всё это продолжалось до тех пор, пока утром четвертого дня пути у нашего скрипучего мастодонта не лопнула ось задних колес. «Катастрофа» произошла на полном скаку, когда рыдван несся со скоростью шесть километров в час, вблизи большого села с пятикупольной церковью. Под днищем рыдвана оглушительно затрещало, и кузов кареты осел и перекосился. Форейтор и кучер завопили, останавливая лошадей, музейное сооружение еще несколько метров волоком протащилось по дороге, и всё было кончено. На наше счастье, по встречной полосе никто не ехал, так что обошлось без лобового столкновения.

    Мы с Антоном Ивановичем выскочили наружу, к нам подбежали остальные участники путешествия и молча уставились на валяющиеся по обе стороны экипажа задние колеса.

    -  Что это такое, Степан? - строго спросил кучера предок. - Ты карету сегодня проверял или нет?

    -  Экая оказия, - огорченно проговорил кучер, прямо не отвечая на вопрос. - Эй, Петро, ось-то того! Ты оси-то смазывал? Вишь, барин серчает!

    -  Так не ось, а балка-то треснула, будь она неладна, ты погляди сам! Оси-то ништо, оси - хороши!

    -  Как так хороши, когда не смазаны! Я тебе дегтя-то давал? Почто не смазал?

    -  Оси они, что! Оси хороши, на них хоть и не смазаны, хоть куда доедешь!

    Разговор как всегда в таких случаях начал вязнуть во взаимных обвинениях и упреках, когда уже никто не может ни в чем разобраться и, тем более, найти виноватого. До создания государственных комиссий, которые после долгой напряженной, хорошо оплачиваемой работы и сложных экспертиз иногда могут определить вину ответственного лица, было еще далеко, а ехать нужно было сейчас и как можно быстрее. Однако, что было делать, когда толстая дубовая ось сломалась пополам, поломаны спицы и покорежены втулки обоих колес, я не знал.

    -  В кузню бы надо, - подал совет специалист по смазанным осям Петр, - коли уж кузнец не сможет, тогда уж оно того! А смазать, оно и опосля можно. Почему же не смазать!

    Однако до смазки было еще так далеко, что впору хвататься за голову.

    -  Слушай, Антон, - обратился я к предку, - давай оставим рыдван здесь ремонтировать и поедем налегке в коляске. Я ведь так и с ума сойду! Ты представляешь, каково Але одной!

    Поручик серьезно посмотрел мне в глаза и бледно улыбнулся:

    -  И что ты всё спешишь! Ну, приедешь ты в Петербург, и что? Тайную экспедицию приступом возьмешь? Только сам голову потеряешь и Алевтину погубишь. С Алиным талантом людей понимать, ей сам черт не брат, она лучше тебя сумеет кого и как нужно вокруг пальца обвести.

    -  О чем это ты? - удивленно спросил я. То, что моя жена после смертельной болезни и запредельно высокой температуры вдруг начала понимать, о чем думают окружающие, знали только мы с ней вдвоем.

    -  О том. Неужто сам не заметил? Твоя Аля людей насквозь видит! С ней говоришь, и страшно делается - как будто сквозь лорнет тебе в душу смотрит.

    -  Ну, ты скажешь, - промямлил я. - Представляешь, как девочке страшно и одиноко, под арестом, одной среди чужих людей, - говорил я, понимая умом, что предок прав, и эмоциями, как и лбом, стены Петропавловской крепости не пробьешь.

    -  Ты думаешь, я от гордыни с этим катафалком связался? - кивнул он на рыдван. - Тебя, дурня, жалею. Пусть кому интересно, куда мы спешим, не думают, что ты против царского приказа бунтарь.