Сосед снова протянул мне инструмент и добавил:

    -  Я бы вам помог, но у меня слабость в членах и от физических усилий начинаются судороги.

    О таких симптомах я не слышал. Если он болен эпилепсией, то почему приступы начинаются от физических усилий?

    -  А при судорогах вас ломает и изо рта идет пена?

    -  Нет, просто сковывает члены и тянет жилы так, что я не могу пошевелиться от боли.

    -  Знаете что, давайте-ка, я попробую помочь вам, - предложил я, отдаляя начало борьбы с железом. Спиливать заклепки, выворачивая руки и обдирая о заусенцы запястья, было выше моих сил.

    -  Как?

    -  Немного поколдую над вами, если, конечно не возражаете.

    Сокамерник не возразил. Я сосредоточился и начал руками водить над его телом. Сначала он лежал спокойно, но через несколько минут его начала бить дрожь. Пришлось прекратить сеанс, тем более что в похмельном состоянии, да еще в казенных веригах много не нашаманишь.

    Между тем мелкая дрожь у соседа перешла в тряску. Я испугался, что моя экстрасенсорика спровоцировала приступ. Даже начал успокаивать соседа. Но он вдруг замер и, мне показалось, потерял сознание. Я попытался проверить у него пульс. Почему-то в запястьях он не прослушивался. Я решил нащупать его на шее - пульса не было. Это уже было любопытно. Осталось одно - сердце. Превозмогая брезгливость, я распахнул вонючие лохмотья и приложился ухом к левой стороне груди.

    -  Извините, сударь, - тихо сказал сосед, стуча зубами, - если вас интересует мое сердце, то слушайте справа.

    О том, что такое бывает, я слышал и не очень удивился. Поразило меня другое, билось его сердце как-то не по-человечески. Мне доводилось встречать разные виды аритмии, даже когда у больного работало только два желудочка, и пульс получался «через раз», но всегда была какая-то система. Здесь ее не было или она была очень сложной. Во всяком случае, я ничего не понял: удар - пропуск, три удара - пропуск, удар - три пропуска и так далее, без повторов.

    Я оставил грудь в покое и засомневался, человек ли мой сосед.

    -  Коллега, а вы вообще-то кто, гомо сапиенс или как? - спросил я напрямик.

    -  Сапиенс, - как эхо повторил он, а потом своим нормальным, звучным голосом добавил, - и немножко гомо.

    «Ну, надо же, встретить инопланетянина в Петропавловском каземате», - подумал я и, не удержавшись, поинтересовался:

    -  Издалека изволили прибыть? - «Инопланетянин» на мой вопрос отвечать не стал.

    Вместо этого сообщил, что ему стало значительно лучше.

    -  Вы не могли бы еще поводить надо мной руками, - попросил он. - От вас исходит какая-то энергия.

    Что исходит от моих рук, было загадкой для меня самого. По-моему, из них выходили последние силы. Однако я собрался и еще минут десять колдовал над лежащей ничком фигурой. Пока не сломался. Мышцы рук окончательно одеревенели, и я был уже не в силах держать их разведенными в стороны, чтобы не елозить по больному провисшей кандальной цепью.

    -  Мне придется отдохнуть, - сказал я и бессильно вытянулся во весь рост, не обращая внимания на боль от царапающих кожу оков. Минут десять мы пролежали рядом, не обмолвившись ни словом.

    «А может, он и не врет, что умеет из свинца делать золото», - непонятно почему подумал я. Мускулы постепенно расслаблялись, и на меня навалилась ленивая истома.

    -  Ну, как вы? - поинтересовался я, когда оказался в силах говорить.