-  Не, - усмехнулся Петр, - какие такие деньги, кто за глупость платить будет. Проиграл он Семену в бабки, а тот и задал ему задачу, за ночь дубовое бревно перепилить.

    -  Ты это серьезно? - глупо улыбнулся я, понимая, что никогда не смогу найти общий язык с нашим загадочным народом. - В бабки проиграл ось?

    От этого сообщения рушилась вся моя стройная схема коварного заговора, так точно укладывающаяся в прокрустово ложе детективной теории.

    -  Это что же за игра у вас такая?

    -  Не в бабки он ее проиграл, - недовольный собой, что сгоряча заложил товарища, объяснил спутник. - Пахом сам сделал пилу и начал хвастать, что такой второй на всём свете не сыскать. Она, говорит, хоть что перепилит, хоть дуб вековой. А как проиграл он Семену в бабки на пожелание, по-вашему, по-барскому, в фанты, Семен-то и повелел ему егойной пилой дуб спилить.

    -  А зачем ему надо было карету-то портить?! - почти с мистическим ужасом спросил я.

    -  А где ему в поле, где ночевку делали, было дуб найти? Ему для форсу, чтобы пилу оправдать, твердое дерево нужно было. А уж коли проиграл - сполняй! Так он всю-то ноченьку без сна под каретой-то лежал, пилой скрябал. Руки в кровь изодрал, а всё одно до утpa дело доделать не успел! Теперь он как есть проигравший!

    Я вспомнил Пахома, услужливого тридцатилетнего мужика с детской улыбкой. Он первый брался за любое дело, и всё буквально горело в его руках. Он мог не то что перепилить ось, - а целиком карету.

    -  Так, - уныло сказал я. - Получается, это не барон нам карету испортил!

    -  Зачем ему было ее портить, он мужчина строгий, хозяйственный, одним словом, немец!

    -  Тогда, - начал я говорить и замолчал, чтобы не нарываться на новые перлы непрогнозируемой народной мудрости.

    Тогда всё получалось ровно наоборот. Барон, оказавший помощь путникам, узнает от соотечественника-кузнеца, ремонтирующего рыдван, что авария была нами самими спланирована, вероятно, для того, чтобы найти повод попасть в имение Закраевских.

    Один из путников, под видом врача, проникает к графине, которую держат в заточении, и начинает вести с ней какие-то переговоры.

    Этот же псевдоврач, лечащий не лекарствами, а «руками», заводит знакомство с болтливым мажордомом и что-то долго у него выпытывает. Что остается думать барону? Одно. К нему засланы шпионы. Тогда он похищает их дворовых людей, чтобы под пытками выведать у них планы господ.

    В эту схему укладывалось почти все, что происходило последнее время, кроме, пожалуй, необычного интереса библиотекаря к книге о черной магии и к сабле, похищенной мною у сатанистов. Впрочем, одно другому не мешает - наше столкновение могло быть неожиданной, фатальной случайностью для обеих сторон.

    Что мне делать теперь дальше, я не знал: идти к барону открыться - было опасно, с его жестокостью и мнительностью можно было загреметь безо всяких фанфар, а если начать прятаться - это утвердит его во мнение, что мы «шпионы».

    Я начал всерьез беспокоиться за судьбу спутников, оставшихся в гостевом доме.

    Когда я уходил, они еще отсыпались после крутого вчерашнего загула, и справиться с ними мог и младенец.

    -  Нам нужно незаметно попасть в гостевой дом, - сказал я Петру.

    -  Велика задача, только я за тебя опасаюсь, как ты не крестьянского происхождения - не пройти тебе.

    -  Почему это ты можешь пройти, а я нет? - удивился я.