Настоящей темноты еще не наступило, но звезды уже ярко сияли на небе. Людей видно не было. Невдалеке послышался цокот копыт о брусчатку. Я выглянул из-за угла. К парадному подъезду приближались два экипажа и группа всадников.

    «Кого это еще черти несут», - подумал я, и узнал в одном из экипажей выезд барона. Он сидел в своем ландо с каким-то человеком. Вторая коляска была без седока. Верховые с ружьями за плечами сопровождали экипажи. Кажется, Закраевская оказалась права, фон Герц прибыл с подкреплением.

    Коляски, между тем, подъехали к парадной лестнице, барон соскочил наземь и любезно помог спуститься своему гостю. После чего они прошли в дом. Всадники спешились и, держа лошадей на поводу, встали кружком.

    Чтобы попасть в Марфину коморку, мне нужно было идти через двор или делать большой крюк по парку и хозяйственным службам. Я решил рискнуть и заодно посмотреть с кем предстоит иметь дело - пошел напрямик.

    Солдатье когда я приблизился, замолчали, с интересом меня разглядывая. Я шел, не обращая на них никакого внимания.

    -  Эй, землячок! - окрикнул меня один из них.

    -  Вас из дас? - ответил я останавливаясь.

    -  Немец видать, - сказал кто-то из группы.

    -  Земляк, ты что, по-нашему не разумеешь?

    -  Нихт ферштейн, - ответил я и пошел своей дорогой.

    -  Точно, немчура, - сказал голос за спиной. - Ни слова по-человечески не понимает. Сразу видно, басурман.

    Солдаты меня не заинтересовали, обычные вчерашние крестьяне, одетые в военную форму. Будут делать то, что им прикажут.

    В коморке Марфы теплилась лучина. Я постучал и после приглашения вошел.

    -  Эка ты, барин, долго ходишь, - упрекнул меня Петр, - мы уж с Марфой думали, что тебя немцы споймали!

    -  Барон приехал со становым приставом и солдатами, - порадовал я мужика, начиная разоблачаться. - Собирайся, будем пробираться в гостевой дом. Марфа, - обратился я к прачке, - ты не сможешь меня еще раз выручить? Достань мне крестьянское платье, а то свое жалко, в подземном ходе изорву.

    -  Этого добра у нас богато, - ответила женщина. После обретения своего короткого бабьего счастья она выглядела счастливой и умиротворенной.

    Дело и вправду для нее оказалось простым, и вскоре я облачился в натуральные, без синтетики короткие льняные портки и длиннополую рубаху. Увидеть себя со стороны я, понятно, не мог, но представлял, что выгляжу прикольно. Главная интрига состояла в несоответствии одежды прическе и бритому лицу.

    -  Ну, чаво! - сказал я, подражая простому говору. - Пошли что ли, али чаво!

    Марфа закатилась от смеха, потом сразу стала серьезной и жалостливой:

    -  Вы уж того, мужики, не очень! Кабы чего не вышло! Смотрите в оба.

    Как только я нарядился крестьянином, она внутренне расслабилась и стала смотреть на меня по-другому - мягче и сочувственнее.

    -  Ладно, нам пора, - сказал я. - Еще раз спасибо за всё.

    Женщина не ответила, приложила кончики платка к уголкам глаз и перекрестила нас вслед.

    Мы осторожно вышли во двор, и пошли, прижимаясь к стенам строений. Петр впереди, я за ним. Как обычно, никаких праздношатающихся нам не встретилось. Управляющий своим воспитательным террором навел здесь железный порядок. Этим имение напоминало мне немецкий концлагерь времен отечественной войны.