Кастийо подождал, потом повысил голос:

– Заканчивай расследование, да поскорее. И чтобы без скандалов.

Дюген направился к выходу.

– Еще один вопрос, – вновь заговорил Кастийо. – Почему человек, женатый на женщине с большими связями, посылает все к черту ради стриптизерши? Хотелось бы понять.

– Тут нечего понимать.

– Будь я старым придурком, я бы сказал, что ты еще не перебесился. Но я не старый придурок. Так что поговорим об этом в свое время. Когда ты спустишься с облаков на землю.

Дюген заметил Николе и Мутен у кофемашины. Увидев его, они замолчали.

– Почему у всех такие кислые рожи? – бросил он. – Что, все уже в курсе?

– Письмо пришло с почтой, – процедила Мутен сквозь зубы. – На нем был только адрес комиссариата. Так что да, комиссар, все в курсе. И все над вами смеются. Кроме тех, кто работает с вами. Вернее, на вас.

– Между прочим, что там у тебя с пилой для обрезки деревьев?

– Если бы было что‑то новое, я бы сообщила.

Повернувшись к нему спиной, она ушла в свой кабинет, хлопнув дверью.

– Оказывается, у Мутен больше характера, чем я думал, – заметил Дюген.

– Она просто боится, что у нас заберут дело, которое нам стоило столько крови и пота.

– Кровь и пот приходится лить над каждым делом, Николе. Я еду на улицу Университе. Если хочешь, поедем вместе.

Николе догнал Дюгена на парковке. Майор бросил ему ключи. Некоторое время они ехали молча.

– Я не стану рассказывать тебе про свою личную жизнь, Людовик. И извиняться не собираюсь. Так что хватит корчить козью морду.

– Я и не корчу, шеф. Просто я… а впрочем, ничего.

– А ты думал, что работаешь с Серпико и святым Франциском Ассизским в одном лице?

Николе пожал плечами. В девять утра улицы были забиты транспортом: он потихоньку ругал других водителей, а потом решил включить сигнал. Майор и лейтенант больше не разговаривали до самой улицы Университе. Дюген думал о Беатрисе. Война объявлена, решил он. Она не стала терять времени даром и нашла старого отставного легавого или шпиона из своего министерства, чтобы за мной следить.

Их встретил капитан Дарсен из комиссариата Седьмого округа. Он проводил их на парковку. «Порше» охранял караульный. Дюген и Николе одновременно натянули перчатки. Дюген бросил на него короткий взгляд, наткнулся на замкнутое лицо и подождал, пока Дарсен откроет дверцу.

– Бедняга потерял голову, или кто‑то ему в этом помог, – счел нужным заметить капитан.

Пол‑лица снесло выстрелом, и весь салон был заляпан ошметками плоти, крови и мозгов. Правая рука лежала на пассажирском сиденье, указательный палец все еще прижат к спусковому крючку «глока‑17», следы пороха говорили о том, что выстрел был сделан в упор. Бардачок открыт. Дарсен помахал пластиковым пакетом с гильзой и уточнил, что она от пули девятого калибра.

– Его нотариус только что звонил ему на мобильный, – добавил он. – Я объяснил ему, что Жильбер Марке не сможет присутствовать на подписании обязательства по продаже «Толбьяк‑Престиж».

– Кто вам сообщил?

– Его служанка‑филиппинка. Ей не приходилось перетруждаться, потому что квартира почти пустая, сами увидите. Но Марке держал ее, чтобы гладить его костюмы и ухаживать за тачкой. Похоже, ею он очень дорожил. Девчонке приходилось пылесосить ее каждую неделю и драить все, даже внутренность бардачка. Но на этот раз ей подбросили работенки. Только один багажник и уцелел.

Дюген отвернулся от Дарсена, поискал взглядом юного лейтенанта. Он не терпел циничных легавых. И поклялся себе, что никогда таким не станет.