Ингрид позволила себя разоружить.

– Вы не пробовали разговаривать с людьми не так, словно их здесь нет? – поинтересовалась она.

– Иной раз лучше бы их и не было, – отвечал Дюген. – Но увы, они всегда тут как тут. И занимаются черт‑те чем. Например, лупят бейсбольной битой недоделанных ниндзя. Кстати, откуда у вас эти шлемы и биты?

– Понятия не имею.

– А вот я знаю, – сказал Николе. – Один из здешних обитателей признался, что стянул их из раздевалки на стадионе Жоржа Карпантье.

– Как интересно. Для инсталляции?

– Для защиты от погромов. За десять дней это уже второе нападение.

– Законная самооборона, возведенная в ранг изящных искусств, – вздохнул Дюген. – Как изысканно.

Николе удалился, а за ним – двое полицейских в форме, конвоирующих задержанного. Чуть подальше громил и художников скопом забирали в кутузку.

– Итак, – произнес Дюген, поворачиваясь к Ингрид.

– Наверняка вы собираетесь спросить, что я здесь делаю.

– Еще как собираюсь.

– Я расспрашивала «Вампиреллас». Насчет Брэда.

– Вы намерены делать за меня мою работу. Угадал?

– Нет.

– Нет?

– Мне кажется, вы и сами с ней справитесь. Вы назвали подрядчика Марке. Я тоже думаю, что он нанял этих типов, чтобы сеять здесь терроризм.

Они уставились друг на друга. Глаза у него были такие темные, что радужка сливалась со зрачком.

– А вас‑то кто вызвал? – заговорила она снова.

– Сестра Маргарита. Ей осточертела эта акция устрашения.

– Вообще‑то я ее понимаю.

Тут появился Зигмунд и, виляя хвостом, лизнул Ингрид руку. Посмотрел на Дюгена и подошел поближе, чтобы тот его погладил. Майор почесал его за ухом. Ингрид вспомнился разговор с Альбертой и Кармен. «А в людях Лу разбиралась не хуже этого далматинца. Умела распознать порядочного человека».

– А он что тут делает?

– Это собака друга. Он оставляет его мне, когда занят.

– А вашему дружку известно, что вы выгуливаете его далматинца в таких злачных местах?

– Он мне не дружок, а большой друг.

– Ну и отлично.

– Сто восемнадцать AZD семьдесят пять.

– Простите?

– Это номер одной из машин, на которых приехали громилы. Так вам легче будет найти Ноно Сталинградского.

– Момо Сталинградского. Вы очень любезны.

– Пусть будет Момо. К вашим услугам. Ну а теперь чем мы займемся?

Он вытаращил глаза и открыл рот. Но вовремя спохватился:

– Чем мы теперь займемся?! Само собой, пойдем танцевать в кабак!

– Танцевать?

– Вы пойдете домой. И я не желаю, чтобы вы совали свой нос в мое расследование. Я ясно выразился?

– Пока с вашим носом не все в порядке, – сказала она, извлекая из кармана бумажный платок.

Он посмотрел на нее с досадой. Ингрид потерла красную полоску, пересекавшую его нос на манер индейской боевой раскраски.

– Не оттирается. Нужен ацетон.

Она швырнула платок через плечо, улыбнулась и в сопровождении далматинца пошла прочь. Он провожал ее взглядом чуть дольше, чем следовало.

*

В его квартире на улице Корвизар царила тишина. Он разделся на кухне, бросил рубашку и джинсы в пластиковый мешок и завязал ручки, прежде чем выкинуть. Не хотелось, чтобы жена испугалась, наткнувшись на окровавленную с виду одежду. Он долго стоял под горячим душем. Изучил свое лицо в зеркале: красноватая отметина на носу так и не отмылась.