– Мне бы так хотелось послушать ваши песни, – сказала Ингрид.

– Придется подождать, пока я доберусь до нашей записи. Мы подготовили потрясную вещицу для одного продюсера, знакомого Лу. Ума не приложу, куда она ее задевала.

– Тем более надо начинать все по новой, – бросила Кармен с досадой. – Спустись Лу на пять минут с того света, она сказала бы тебе то же самое.

Альберта только плечами пожала. Комнату наполнил запах свежей зелени. Кармен протянула Зигмунду кусочек ветчины. Поколебавшись, далматинец обнюхал лакомую подачку и осторожно слизнул ее. Понемногу басистка скормила ему треть своего сэндвича. Распробовав его, Зигмунд вытянулся рядом и уткнулся мордой ей в сапоги.

– Что бы ты там ни говорила, – обратилась Альберта к Кармен, – Лу симпатизировала Брэду. А в людях она разбиралась не хуже этого далматинца. Умела распознать порядочного человека.

– Этот далматинец держит меня не за порядочную женщину, а за конкретную дуру. Липнет к моим сапогам, потому что ему по вкусу моя ветчина.

– No way,– возмутилась Ингрид. – У Зигмунда есть голова на плечах. Он не взял бы ветчину у беспорядочной женщины.

– Говорят «непорядочная женщина»! – хором поправили ее Кармен и Альберта.

– Ну да, а еще говорят – падшая женщина и павшая лошадь, и никто не знает, почему!

– Не обижайся, просто так принято, – примирительно заметила Альберта, с одобрением пригубив вино.

Доедали они молча. Ингрид обдумывала сказанное Кармен: она признавала, что рассуждения басистки не лишены определенной логики. В разгар весны, да еще в таком большом парке, как Монсури, работы у Брэда было невпроворот. Что могло его привлекать в саду при обители Милосердия? Наверняка не заунывное пение монашек. И несмотря на несомненный талант «Вампиреллас», он приходил сюда не за тем, чтобы слушать их музыку. Сэм Кук и «Братья Невилл» Брэду Арсено были куда ближе, чем готический рок.

10

Лола поджидала своего информатора в старом бистро на бульваре Ла‑Шапель. Погрузившись в чтение, она позабыла о кружке с пивом и не замечала, как за барной стойкой сгущаются облака дыма и все жарче разгораются политические дебаты, не в силах оторваться от захватывающих приключений будущего господина пряностей.

Вернувшись во Францию, семнадцатилетний Луи‑Гийом пытается высаживать свои африканские находки в Королевском саду. Его замечает сам Бюффон, управляющий садом, и предлагает место ботаника. Но на месте юноше не сидится. В 1766 году он покидает почетную и выгодную должность и свою прекрасную юную супругу Эглантину де Монсегюр, чтобы отправиться в новое плавание с Филибером Коммерсоном.

Вот уже четыре месяца, как фрегат отплыл из Нанта, а Луи‑Гийом Жибле де Монфори неустанно благодарит судьбу. Пусть ему всего двадцать один год и у него мальчишеские повадки, но именно его взял в помощники именитый ботаник Филибер Коммерсон, чтобы исполнить приказ Людовика XV: совершить первое в истории Франции кругосветное путешествие. И во главе экспедиции – сам Луи‑Антуан де Бугенвилль.

Молодой человек уединился в каюте, которую делил с Коммерсоном. Тесное пространство уже было загромождено сундуками с книгами по ботанике, зоологии, минералогии и инвентарем, не говоря уже о кое‑каком снаряжении астронома Верона. Он открыл свой путевой дневник и продолжил ежедневные записи.

«Я вполне осознаю свою удачу. Из‑за того, что прекрасные господа – обитатели полуюта – взяли на борт кучу безделок, дабы с выгодой торговать ими во время стоянок или расположить к себе сливки общества Маскаренских островов,полубак, где теснятся матросы, битком набит не только всевозможной живностью и припасами, но еще и совершенно бесполезными ящиками и тюками, к тому же плохо закрепленными, из‑за которых судно того и гляди опрокинется.