Я всегда питала слабость к облавам. Это напоминает мне о моих похождениях с Бартельми.
Ингрид возвела очи к небу, пока приободрившаяся Лола колотила по облупленной двери.
– Кто там?
– Месье Ноде? Я от одного из ваших лучших клиентов, – отвечала Лола, подражая интонациям Марлен Дитрих.
Из открывшейся двери пахнуло сложным запахом химикатов. Коротышка поставил ногу на тротуар, потом электрическим фонариком посветил экс‑комиссару в лицо.
– Сюрприз! – воскликнула она радостно.
Коротышка выругался. Лола ринулась в дверь. Карлик дал стрекача. Ингрид вовремя его перехватила. В добрый час, подумала Лола, рассматривая его лицо. Теперь она его узнала. Его не всегда звали Ноде. В прошлой жизни он откликался на ласковое имя Петр Умелые Руки. Он прошел обучение у покойного Рири Леду, художника в своем роде, способного сделать вам документы лучше настоящих. По словам Освальдо, Петр Умелые Руки был одним из самых талантливых его преемников.
– Я узнала тебя и твои руки, Петр. Полагаю, ты тоже меня припоминаешь.
– А я‑то думал, вы в приюте для престарелых, комиссар.
– По роже захотел? Может, я и престарелая, но пока еще не в приюте. Будь паинькой, и все обойдется. Я здесь не затем, чтобы отправить тебя за решетку.
– Все так говорят.
– Я всего лишь хочу, чтобы ты рассказал мне об одном своем клиенте.
– Пусть сперва ваша валькирия отпустит мой воротник!
Ингрид выпустила его и оправила воротник. Бросив на нее змеиный взгляд, он рухнул в подвернувшееся кресло и принялся растирать себе шейные позвонки.
– Как его звать?
– Брэд Арсено. А теперь, с твоей помощью, он Бернар Морен.
– Что‑то запамятовал.
Ингрид пустилась в описания.
– А, мастодонт.
– Вот и славно.
– Ему нужен был французский паспорт, да поскорее. С ним вышла одна загвоздка.
– Подробнее, старина Петр.
– Обычно я сам выбираю им новые кликухи. А этот хотел зваться Мореном, и никак иначе.
– Вот так новость. Он сказал почему?
– Нет. Я попробовал его отговорить, не люблю, когда клиенты достают меня своими капризами. Но он ничего не хотел знать. Вот подстава.
– Почему подстава?
– Вы ведь мне не поверите и не отвяжетесь до утра.
– Ошибаешься. Твое присутствие даже второе дыхание перебивает.
И Лола вышла не обернувшись.
– Не понял! – возмутился мошенник. – Какое еще второе дыхание?
– Это уже старая песня, – откликнулась Ингрид с порога.
18
Ингрид догнала Лолу на перекрестке улиц Манен и Кавендиш. Экс‑комиссар размышляла, присев на антипарковочную тумбу.
– Он хотел зваться Мореном. Настаивал на этом.
– Yes. А тогда в саду Ромен говорил нам, что ему нужны были магнолии для матери, которая живет где‑то неподалеку. Причем мать у него – француженка.
– Ну наконец‑то, Ингрид, ты стала прежней. Признаться, твои приступы апатии меня напугали. Знаешь, что я собираюсь сделать?
– Позвонить в телефонную справочную.
– В точку.
– И если у них ничего нет, ты позвонишь своему бывшему помощнику, чтобы он отыскал нам госпожу Морен, проживающую в интересующем нас квартале.
Лола достала мобильник из кармана своего серого платья. Диспетчер сообщил ей, что на территории Иль‑де‑Франс проживает не меньше двух тысяч восьмисот шестидесяти четырех абонентов по фамилии Морен. В Тринадцатом округе их насчитывается сорок семь, а в Четырнадцатом – пятьдесят три. Без имени легче найти иголку в здоровенном стоге сена. |