25

Лилии, розы и мимоза потрудились на славу, превратив лавку в ароматную, не подвластную времени заводь, но на сей раз Лола не поддалась их чарам. Вчерашняя усталость вкупе с парами кальвадоса еще не рассеялась. Присев на садовый стул, она предоставила Ингрид возможность самой вести переговоры, и та взялась за дело со своей обычной энергией.

– Я и впрямь был знаком с Ирен Морен, – подтвердил хозяин «Цветов с Елисейских Полей», коротышка с выцветшими от времени глазами и волосами. – Я у нее работал и учился. Она знала растения и их историю как свои пять пальцев.

Комиссар в отставке уже предчувствовала, что их чаяниям не суждено сбыться. У хозяина цветочной лавки не найдется для них добрых вестей. Он употреблял только прошедшее время, не сулившее ничего хорошего.

– Откуда вам знать, если вы ей не родня, – продолжал цветочник. – Ирен погибла в дорожной аварии в семьдесят пятом году.

– А с ее сыном вы знакомы? – спросила Ингрид.

– Я ни разу не видел никого из ее семьи.

– Но она, наверное, о них рассказывала?

– Кое‑что. Она вышла замуж за кажёна, с которым познакомилась после войны. Он участвовал в торжественной церемонии в Париже. Она уехала с ним в Америку. Потом они развелись. Ирен вернулась домой одна. Я и не знал, что у нее есть сын. Пока мне не сообщила об этом полиция.

– Майор Дюген приходил к вам с расспросами?

– Ко мне приходили два офицера, только вот имен я не помню.

– Один – темноволосый мускулистый красавчик, а второй – этакий недомерзок?

– Ну можно и так сказать: красивый брюнет и недомерок.

– Давайте вернемся к Ирен Морен, – встряла Лола. – Где она жила?

– На улице Жуве. Но она там только снимала квартиру. Я так и сказал полицейским.

– А где она похоронена?

– На кладбище в Жантийи.

*

– Думаешь, оно того стоит? Ну найдем мы могилу, и все наше расследование зароется в тупик.

– Можно зарыть могилу, а вот с тупиком придется повозиться. Я не больше твоего люблю кладбища, Ингрид. Но по любому следу нужно идти до конца.

– Смерть и есть конец всех концов.

– Как знать. «Мертвые невидимы, но они не отсутствуют», – говорил Блаженный Августин.

Американка пожала плечами и толкнула калитку, ведущую на кладбище. Она и нашла могилу. На плите из серого мрамора красовалась надпись «Ирен Морен‑Арсено, 1934–1975» и фотография смеющейся брюнетки. Лола наклонилась, чтобы получше рассмотреть букет в черной вазе. Пионы оказались пластмассовыми. Ей вспомнились магнолии, о которых упомянули Ромен и Заза.

– Он, конечно, приходил сюда, – сказала Ингрид. – Иначе могила не была бы такой ухоженной. Но он уже не вернется, как по‑твоему?

К ним приближался кладбищенский сторож. На вид лет шестидесяти, высохшее лицо, внушительный нос. Резиновые сапоги поскрипывали по гравию.

– Думаю, не вернется, – ответила Лола.

– Разве чтобы угодить в лапы к Саша.

– Вы ее родня? – сурово вопросил сторож.

– Почти, – ответила Лола. – Ее сын – наш друг.

– За все время он был первым, кто навестил Ирен. И тогда мне это совсем не понравилось.

– Почему же? – искренне удивилась Лола.

– Вы видели, какая Ирен милашка? Нам и без посетителей было неплохо. Но вдруг объявился этот рыжий верзила. Потом еще красивый брюнет.