Джерри откинулся на спинку стула, на его лице отразилось замешательство.

– Ну… это похоже на моего Ривера. Он, наверное, говорил тебе, его мама больна. Тяжело больна. Честно говоря, у нее осталось не так много времени. И это… – Он покачал головой и на мгновение сжал губы. – Ее утрата сама по себе достаточно тяжела. Но если с Ривером что-нибудь случится…

Если что-то случится с Ривером, это будет моя вина.

К счастью, Джерри перестал пытаться разговорить меня и принялся листать журналы. Прошли часы, казавшиеся годами, и наконец доктор Стэнсфилд вернулся.

– Хорошие новости, – сообщил он. – МРТ показало, что кровоизлияние в мозг остановлено. Отек минимальный. Мы продолжим за ним наблюдать, но на данный момент, похоже, операция не требуется.

Я вцепился в край сиденья, слезы облегчения и раскаяния обожгли глаза.

Прости меня, Ривер. Мне очень жаль…

Лицо Джерри исказилось, и он приложил руку к груди.

– Боже мой… Хвала Господу! Спасибо. Огромное спасибо.

– Мы не исключили всех возможных осложнений. Головные боли, головокружение, возможно, онемение или ухудшение координации с одной стороны.

У Джерри округлились глаза.

– Он футболист. Квотербек. Один из лучших. Этой осенью его ждет Университет Алабамы…

Доктор Стэнсфилд поднял ладонь.

– Еще слишком рано судить о степени повреждений, но МРТ вселяет оптимизм.

– Я хочу увидеть своего сына.

Доктор кивнул.

– Обычно мы пускаем только родственников, но если вы не против, мистер Уитмор, можете оба пройти на несколько минут.

Джерри похлопал меня по руке.

– Все в порядке.

Стэнсфилд провел нас в помещение в форме подковы. В центре были установлены посты медсестер, а по периметру располагались палаты. Мы вошли в палату номер три. Ривер неподвижно лежал на кровати. На стенах пищали приборы, отслеживавшие его пульс и уровень кислорода. От правой руки тянулись капельницы; левая была на перевязи, забинтованная от кисти до локтя. Рану на его лбу зашили и закрыли белой марлей, к носу вели трубки с кислородом.

Джерри резко втянул воздух, и доктор Стэнсфилд мягко улыбнулся.

– Я дам вам несколько минут.

Он ушел, а Джерри медленно, осторожно приблизился к сыну, как будто боялся пошевелиться или заговорить слишком громко. Я попятился назад, пока не уперся ногами в скамейку, встроенную в окно. Я тяжело сел, позади меня небо расцвечивали первые лучи рассвета.

– Эй, Ривер. Как ты, сынок? – Он взял Ривера за вялую правую руку. – Ты поправишься. Я знаю. Ты очень сильный… – Он уткнулся лбом в руку сына и зарыдал. – О, мой мальчик…

Желудок скрутило; меня бы вырвало, если бы в нем что-нибудь осталось.

Джерри посидел с Ривером несколько минут, потом взял себя в руки. Вытер глаза и повернулся ко мне.

– Я должен позвонить другу семьи, который остановился у нас. Нужно сообщить, что с ним все будет хорошо. Его мама очень волнуется. Побудешь с ним, пока я отойду? Чтобы он не остался один?

Я кивнул, и мое сердце разорвалось на мелкие кусочки, когда мужчина мне улыбнулся. Эта открытая, добрая улыбка была такой же, как у Ривера.

Джерри похлопал сына по руке и встал. В дверях он прижал мобильник к уху.

Писк машин заполнил комнату. Я поднялся со скамейки и подошел к Риверу. Ни одна черточка на бледном лице не двигалась, оно застыло, и на сон это похоже не было. Уж я-то знаю. Я сотни раз видел его спящим. Его голова на моей подушке…

– Ты должен справиться, Ривер, – прошептал я, желая взять его ладонь, но не позволяя себе. Я не заслуживал прикасаться к нему.