Он ушел, и папа проводил его сердитым взглядом, а затем широко мне улыбнулся.

– У врачей такая обязанность говорить подобные вещи. Они озвучивают наихудший сценарий, чтобы на них не подали в суд…

– Я завязал с футболом.

Ощущение было такое, как будто у меня на груди сидел слон, и он наконец встал и неуклюже побрел прочь.

– Что? Погоди. Не позволяй ему запугать тебя. Мы можем сходить к другому врачу за вторым мнением. Надежда есть.

– Нет, пап, – мягко ответил я. – Из-за аварии или нет, но я ухожу из футбола. Не так мне хотелось с тобой поговорить, но… – Я покачал головой. – Нужно было сказать тебе еще много лет назад.

– Много лет назад? О чем ты?

– Я говорю, что не хочу ехать в Алабаму. Не хочу на отбор в НФЛ. Я не хочу играть в футбол.

Папа вытер ладонью губы, в его глазах роились тысяча мыслей.

– Безумие какое-то. Это из-за травмы головы? – Он слабо рассмеялся. – Может, стоит позвать медсестру? Эй, медсестра?..

Глаза обожгло слезами, когда я видел, как умирает его надежда.

– Папа. Я серьезно. Мне очень жаль. Я знаю, ты очень сильно хотел этого для меня, но я такое будущее не хочу.

Он выглядел почти таким же ошарашенным, как если бы его ударили по голове.

– Ну что ж… Господи, Ривер. А что ты хочешь?

Я сделал глубокий вдох, сердце бешено колотилось, но я был скорее взволнован, чем напуган.

– Холдена.

Папа моргнул.

– А что с ним?

– Я люблю его.

– Я в этом не сомневаюсь. Он прекрасный друг. И я рад, что он был там…

– Нет, папа. Я люблю его. Влюбился.

Лицо моего отца стало непроницаемым.

– Я… я не понимаю.

– Это так просто, и тем не менее я столько времени усложнял себе жизнь. Откладывал подальше все свои мысли и чувства. Но я больше не могу этого делать. Я хочу остаться в Санта-Крузе. Хочу работать в нашей автомастерской, папа, и расширить ее. Она готова к этому. Я хочу быть здесь ради вас с Амелией. И ради мамы. Каждый час, который у нее остался. – Я с трудом сглотнул. – И я хочу быть с Холденом.

Папа уставился на меня так, словно впервые увидел. Полагаю, так оно и было. Первый день той жизни, которая изначально мне предназначалась.

Отец встал и прошелся вдоль кровати, потирая губы ладонью.

– Я просто… Я не… Ты гей? Это ты мне хочешь сказать? Как такое возможно?

– А ты считаешь, что такое не возможно? Думаешь, спортсмен не может быть геем? – Я покачал головой. – Ни на кого не нужно вешать ярлыки и запихивать в рамки, папа. И я не могу поступить так с собой. Так что да, именно об этом я тебе и говорю, – произнес я, чувствуя себя на сто футов выше, даже лежа на больничной койке. – Я гей.

Наступила ошеломленная тишина, и я никогда не чувствовал себя так близко к Холдену, как в тот момент. Он отважился на подобный опыт со своими собственными родителями и в итоге чуть не умер. Я бы все отдал, чтобы он был здесь, держал меня за руку, помогал мне пережить напряженные секунды, в течение которых я ждал, примет ли отец правду или отречется от меня.

– Ты… в порядке? – спросил я, слезы жгли глаза. – Мне очень хочется услышать, что ты нормально к этому отнесешься, пап. Потому что ничего не изменилось. Я все еще я.

– Пока не знаю, что чувствую, – сказал папа. – Но… я люблю тебя. В этом точно уверен. И мне ненавистно видеть тебя здесь. Ты напугал меня до смерти, когда я подумал, что потерял тебя.