Но каждый раз, когда я об этом думал, меня бросало в холодный пот.

Потому что он наверняка двинулся дальше. Еще два года молчания не оставили ему выбора.

Метте ждала ответа.

– Чудесно, – ответил я. – Давай сделаем это.

Я уже направился к двери, когда зазвонил мой телефон. Семейный адвокат Альберт Бернар.

– Привет, Берни. Кто на сей раз мною недоволен?

– Сегодня никто, но еще рано.

– Прогресс. А что с фондом?

Вместо того чтобы сидеть на своей куче денег или тратить их впустую, я основал фонд поддержки подростков с нетрадиционной ориентацией, которых выгнали из дома. Фонд помогал найти им пристанище, остаться в школе или найти работу. Я никогда не смогу быть таким хорошим и добрым от природы, как Ривер, но зато могу давать деньги добрым людям на благие цели.

– Организация фонда идет довольно успешно, – ответил месье Бернар.

– Отлично. Но у меня сейчас выступление перед двумя сотнями человек. Если это не срочно, могу я перезвонить?

– Я вас не задержу. Хотел только передать, что связывался с вашими родителями.

– Да ладно. – Моя рука потянулась к пустому карману.

– Да. Они попросили меня передать две просьбы. Во-первых, не использовать свое настоящее имя в книге.

Во мне закипел гнев, и в душу начал закрадываться холод.

– Я не могу переиздать книгу под другим именем. Нелепость.

– Я пытался им это объяснить, но они непреклонны. Они недовольны, в частности, тем, что книга с их фамилией на обложке запрещена в некоторых кругах из-за подробных описаний секса и употребления наркотиков.

Я стиснул зубы.

– А вторая просьба?

– До их сведения дошло, что вы намерены опубликовать интервью с подробностями вашего пребывания на Аляске.

– Ты говоришь так, как будто я просто провел каникулы в дикой природе. Мое пребывание на Аляске называлось конверсионной терапией, Бернар, и оно меня чуть не убило. И поскольку подобные программы все еще существуют, самое меньшее, что я могу сделать, это приложить все силы к их закрытию.

– Понимаю. Я всего лишь передаю их опасения. Они считают, что это выставит семью в нелестном свете, если только в интервью не вставят их версию истории.

– Их версию… – У меня от шока округлились глаза. – Без разницы. Скажи им, что они вольны рассказать свою версию истории, Берни. Они могут поделиться со всем миром тем, как у них родился сын-гей, но они не хотели, чтобы он был геем, поэтому на полгода отправили его на пытки, после которых потребовался год лечебницы, и в итоге их сын отказался от лучшего, что когда-либо случалось в его жизни. Ему пришлось убежать от единственного человека, которого он полюбил, потому что не чувствовал себя достойным, потому что подверг этого человека опасности и потому что скорее умрет, чем сделает это снова. Расскажи им это.

Я прекратил свою тираду, чтобы перевести дыхание. Метте и Эллиот уставились на меня широко раскрытыми глазами, а затем быстро притворились, что занимаются своими делами.

– Мистер Пэриш, – тихо начал Берни. – Они попросили меня передать вам, что, если вы дадите это интервью и не удалите имя Пэришей из книги… они намерены от вас отречься.

Я сделал шаг назад, кровь застыла у меня в жилах; снова зазвучал старый шепот.

Бесполезный. Ты им не нужен. Никому не нужен.

Я с трудом сглотнул.

– Это… глупо. Они опоздали. Я уже получил их деньги, и мне двадцать один год.