Константин отошел от своего «собеседника», мурлыкая хорошо знакомую в его стране и его времени песню Высоцкого. Самое интересное, что дикарь попытался ему подражать, и, что характерно, дуэт почти получился.

При последних словах Константин как-то не очень хорошо посмотрел на адмирала, но тот предпочел ничего не заметить. В конце концов, русским языком тут никто кроме Кости не владел.

Костя сообщил Дрейку, что, вероятно, здешние вожди (как и все прочие им подобные) любят все блестящее, да и от «огненной» воды не откажутся. К тому же, у них у самих наверняка есть заменитель той самой «огненной воды», но весьма слабенький.

— Что ж, будем поить. Как полагаете, не отправиться ли нам к вождю ближайшей деревни немедля? Думаю, бочка с пуговицами и бочонок с джином будут на первое время хорошим подарком местному князю. А эти обезьяны и потащат их на своих горбах. Не моим же морским ежам надрываться! Кстати, оружие брать нужно?

— Возьмите, но только холодное оружие. И этого довольно. Уверен, никто не станет на нас нападать, а если что, отразить атаку дикарей можно и шпагами.

— Поганить о них шпаги?! Впрочем, верно говорите. Тогда давайте готовиться к экспедиции.

Они шли по узкой тропе, проложенной в густых зарослях. Впереди двигались голые черные люди, двое из которых несли на головах по бочонку. Повсюду раздавались визгливые крики обезьян, пронзительные крики птиц, где-то в глубине леса рычал какой-то хищник. Костя уже знал, о чем он будет говорить с вождем племени, к которому они шли. «Пусть Америка спустя десятилетия наполнится чернокожими рабами, — думал он, — но эта экспедиция должна кончиться ничем. Вот и будет изменение истории, и вряд ли Богдан стал бы возражать! А там посмотрим…»

Сам Константин шел впереди, рядом со своим чернокожим собеседником. Пожалуй, его теперь и в самом деле можно было назвать именно так — без всяких кавычек. Парень оказался словоохотливым, это здорово помогало. Конечно, за пару часов путешествия язык так просто не выучить, как ты не старайся «погрузиться в среду». Но у Кости был здесь некоторый козырь — способности, которым в его веке присвоили бы приставки «сверх-» и «экстра-», а в шестнадцатом, не чинясь, называли чародейством и колдовством. И были весьма неправы: человеческая психика — тайна даже для ученых Костиного времени. И раз проснувшись (в минуту, когда решалось, жить человеку или нет), эти особые способности психики не только не заглохли, но раскрывались все новыми и новыми гранями.

«Внутренний голос», тем временем, ожил. Но на сей раз он не был похож на голос Богдана, да и мысли оказались иными. Сам ли Константин это подумал, или же нечто, пришедшее в его голову, было чужеродным — он так и не понял. «Я сделаю так, что культура этих дикарей останется в своем первозданном состоянии. Ведь перетащить их насильно или даже добровольно в цивилизацию — это равносильно гибели для них. Как много было знаю народов, погибших от насильственного сближения с так называемой цивилизацией! А кончилось все пристрастием к водке, табаку и ничегонеделанью. Путь „окультуривания“ должен быть медленным, постепенным, занимать столетия, тысячелетия, перешагнуть которые за один прием никак нельзя…»

Вспомнилась ему читанная в юности и в другом мире книга — из разряда фантастики. Там добрые европейцы из его времени проникли в параллельный мир, где тоже имелись свои дикари и свои «европейцы». После чего решили: нет, эти аборигены легкой добычей не станут! И спровоцировали между племенами грандиозную войну, в которой победа не должна была достаться никому. Зато началась яростная «гонка вооружений», да такая, что изобретениям бывших дикарей позавидовали бы военные из века двадцать первого.