Подъем начался. Заключенные внутри массивного цилиндра, сравнимого по размерам с небоскребом, они оторвались от стартовой платформы и устремились в небо. Сначала медленно, потом все быстрей и быстрей, удерживаясь в вертикальном положении благодаря внутренним гироскопам и внешним стабилизаторам. Все выше и выше в сияющую голубизну, подобно десяткам предшественников, под громкий одобрительный рев провожающих. Рев, который им уже, слава Богу, невозможно услышать.

Лишь одним отличался старт этого корабля от прочих. Целью. Все предыдущие экспедиции отправлялись в космос для его изучения и использования в земных интересах. Эта направлялась в неизмеримую глубину для того, чтобы попытаться воздействовать на ее частицу.

Все тело Лоу вибрировало, как туго натянутая скрипичная струна. Перед глазами мелькали показания десятков, нет, сотен приборов и датчиков. Сидящий в соседнем кресле Борден принялся вдруг что-то негромко насвистывать. Прислушавшись, Лоу узнал марш без слов из Готической симфонии Брайена. Мэгги Роббинс в момент включения зажигания все-таки вскрикнула, опровергнув имидж бесстрашной и искушенной женщины, которой все нипочем. Впрочем, причиной этого восклицания было скорее изумление. Сейчас она притихла и лежала смирно. У Лоу не было времени выяснять, как повлияла стартовая перегрузка на ее организм. Даже если Мэгги потеряла сознание, с этим можно будет разобраться только после отделения последней ступени.

Сколько ни тренируйся, никакое компьютерное моделирование не в состоянии продублировать те чувства, которые испытывает человек, поднимаясь в быстро темнеющее небо на вершине исполинской башни из металла, пластика и металлокерамики и ощущая за своей спиной пылающий огонь преисподней. Вот уже чья-то могучая рука легла на лицо, грудь, живот, с силой вдавила тело в податливую обшивку кресла, мешая выполнять возложенные на тебя обязанности. У Лоу никогда не вызывала протеста эта грубая ласка титанических сил. Она была привычна, знакома, ожидаема. Перед глазами за короткий промежуток времени промелькнула целая гамма цветов: голубой уступил место синему, затем пурпурному, тот в свою очередь потускнел и сменился черным. Как засвеченные кадры в конце кинопленки. На черном бархате засветились звезды, но их появление нисколько не обрадовало астронавта.

Хотя для стороннего наблюдателя командир корабля являл собой образец спокойствия и хладнокровия и чем-то походил на туриста, любующегося пейзажем с палубы экскурсионного теплохода, на самом деле он не мог позволить себе расслабиться. Бостон расслабится позже, когда отделятся обе стартовые ступени и заработает основной двигатель. Конечно, бомба за его спиной не потеряет полностью своих убийственных свойств, но все-таки утратит частицу изначальной мощи.

— Давай, скотина, прогорай поскорей! — бормотал он сквозь стиснутые зубы. Словно откликнувшись на желание хозяина, главный двигатель прекратил реветь и перешел на ровное урчание. Объяснялось это просто: ракета вышла из верхних слоев атмосферы и вошла в безвоздушное пространство. Стрелки приборов и экраны дисплеев как будто застыли перед его сосредоточенным, внимательным взором, послушно демонстрируя до отвращения нормальные показания и напоминая в этот момент до смерти напуганных электронных гномиков. Лоу почувствовал, что напряжение начинает понемногу спадать.

Бринк за его спиной что-то громко верещал по-немецки. Лоу уловил несколько знакомых слов, но общий смысл сказанного до него не дошел. У него не было времени, чтобы восторгаться красотами Вселенной вместе с сентиментальным тевтонцем. Роббинс лежала молча. Кажется, впервые с начала их знакомства. Для него не имело значения, потеряла она дар речи от восхищения или просто упала в обморок. Хотя нет, все же имело. Он мысленно упрекнул себя за излишнюю строгость по отношению к девушке. За Кору Майлс он не беспокоился. Вполне возможно, она решила подремать, пока корабль не выйдет на намеченную орбиту и не настанет ее очередь проверять, все ли в порядке с внешними манипуляторами.