|
.. — Вы не доберетесь туда до полуночи, а в темноте никто на кладбище не ходит. Но если его найдут, вам несдобровать, — сказал Мажио. — Они развяжут ему язык. — Все равно, другого выхода нет... — Мне ни за что не дадут пропуска на выезд из Порт-о-Пренса, а то я бы предложил... — Не беспокойтесь. У меня свои счеты с Конкассером. — У всех у нас они есть. Но зато в одном мы можем быть уверены... — В чем? — В погоде. В Ле-Ке помещались католическая миссия и больница. Я сочинил целую историю, будто обещал привезти туда пачку религиозной литературы и пакет с лекарствами, но оказалось, что я зря старался: полицию заботил лишь собственный престиж. Пропуск в Ле-Ке обошелся мне в несколько часов ожидания душным, жарким, как пекло, днем в комнате, где воняло зверинцем, а на стенах висели фотографии мертвых мятежников. Дверь кабинета, где мы с мистером Смитом впервые увидели Конкассера, была закрыта. Может, он уже впал в немилость и кто-то свел с ним счеты вместо меня. Около часу дня меня вызвали, и я подошел к столу, где сидел полицейский. Он начал заполнять бесчисленные графы с вопросами обо мне и моей машине — начиная от моего рождения в Монте-Карло и кончая цветом моего автомобиля. Какой-то сержант подошел и заглянул ему через плечо. — Вы с ума сошли, — сказал он. — Почему? — До Ле-Ке можно добраться только на вездеходе. — Но ведь это Главное южное шоссе... — сказал я. — Сто семьдесят километров непролазной грязи и ухабов. Даже вездеход пройдет их не меньше чем за восемь часов. В тот же день ко мне пришла Марта. Когда мы лежали рядом, отдыхая, она сказала: — Джонс отнесся к твоим словам серьезно. — Я этого и хотел. — Ты ведь знаешь, что вас задержат на первой же заставе. — Неужели ты так волнуешься за Джонса? — Какой ты дурак, — сказала она. — Наверно, если бы я от тебя уезжала, ты и тогда испортил бы нам последние минуты. — А ты уезжаешь? — Когда-нибудь уеду, конечно. А как же иначе? Всегда куда-нибудь уезжаешь. — Ты меня заранее предупредишь? — Не знаю. Может, не хватит духу. — Я поеду за тобой. — Да ну? Какая свита! Приехать в новую столицу с мужем, Анхелом, а вдобавок еще и с любовником. — Зато Джонса тебе придется оставить здесь. — Как знать? Может, нам удастся вывезти его контрабандой в дипломатическом багаже. Луису он нравится больше, чем ты. Луис говорит, что он честнее. — Честнее? Джонс? Я натянуто засмеялся, после наших объятий у меня пересохло в горле. Как это часто бывало, пока мы говорили о Джонсе, спустились сумерки; нас больше не тянуло друг к другу: эта тема действовала на нас расхолаживающе. — Мне кажется странным, — сказал я, — что он так легко приобретает друзей. Луис, ты. Даже мистеру Смиту он нравился. Может, жулики всегда привлекают людей порядочных, а грешники — чистых душой, все равно как блондинки — брюнетов. — А я, по-твоему, чистая душа? — Да. — И тем не менее ты думаешь, что я сплю с Джонсом. — Чистота души этому не помеха. — А ты действительно поедешь за мной, если нам придется уехать? — Конечно. |
