Ведущий заседание бодро закивал. Эллершо был теперь героем. Даже если бы он попросил разрешения поджечь зал, ему бы позволили.

– Джентльмены, я говорил правду, когда призывал к бдительности относительно этих новых станков, но, возможно, я себя перехвалил. Как видите, я был бдителен. И слухи о подобном станке не беспочвенны. Действительно, существуют чертежи такого станка. Конечно, он не способен производить ткань, идентичную индийской, но это уже шаг в том направлении. Полагаю, что в интересах нашей компании не дать такому станку хода, иначе последующие станки будут более совершенными и рано или поздно станут представлять угрозу нашим рынкам. Именно по этой причине мне с большим трудом удалось завладеть единственной сохранившейся копией чертежей такого станка. – Он достал из кармана небольшую книгу в четверть листа.

Даже с заднего ряда, где мы сидели, было видно, что это та самая тетрадь, которую я отдал Дивауту Хейлу сегодня утром.

– Мне известно, что в последнее время моей работой были не совсем довольны, – продолжал Эллершо. – Многие считают, будто я сделал не все, чтобы сорвать планы шерстяного лобби и не допустить принятия закона, который, безусловно, затруднит наше существование на долгие годы. Я считаю, что это не так. Я не прекращал ни на минуту борьбу против этого закона, но выше головы не прыгнешь, у производителей шерстяных тканей тесные связи с парламентом, которые насчитывают не один десяток лет. Уверен, мы отыграем потерянные позиции, а пока нам многое предстоит сделать для расширения рынков, которые еще для нас открыты, и упорно охранять наши права и привилегии. Полагаю, не дав ходу этому изобретению, я доказал свою состоятельность.

Публика была с ним явно согласна, так как раздались одобрительные возгласы и крики «ура». Эллершо купался в лучах славы, а когда наконец вновь установилась тишина, был готов к заключительному аккорду.

– Не подумайте только, что все это я сделал один. У меня были помощники, и теперь мне хотелось бы их поблагодарить. У нашей компании появился новый защитник, человек, который изменил интересам производителей шерсти и встал на нашу сторону при рассмотрении вопроса в парламенте. Прошу любить и жаловать мистера Сэмюеля Турмонда. В течение долгого времени он служил интересам производителей шерсти, однако на последней сессии тайно трудился на благо нашей компании и теперь обещает использовать все свое влияние, чтобы этот одиозный закон был отменен.

Турмонд поднялся и помахал шляпой, радостно улыбаясь. Я не узнавал того непреклонного старика, на которого Эллершо обрушил свои угрозы. И опытного интригана, который тайно виделся с Форестером, тоже не узнавал. Передо мной стоял умный человек преклонных лет, который хотел прожить в покое остаток жизни и обезопасить своего сына, о котором упомянул тогда Эллершо. Махинация с якобы изготовленными в Англии тканями, направленная против Форестера, осуществлялась не без помощи Турмонда. До меня дошло, что угрозы против старика и конфронтация в Сэдлерс‑Уэлл были специально подстроены для меня и Форестера. Я наконец понял, что само мое присутствие в Крейвен‑Хаусе предназначалось для Форестера. Ему внушали, будто его планам угрожает человек со стороны, и таким образом отводили подозрения от Турмонда, сосредоточив их на мне. Форестера убедили, будто его план осуществляется, и вынудили нанести удар – с тем, чтобы он потерпел неудачу, освободив сцену для победоносного Эллершо.

В зале воцарился радостный кавардак. Эллершо пожимал всем руки, а члены совета хлопали Турмонда по спине, приветствуя его как героя. Мне это показалось странным, так как он приобрел это положение, предав своих старых соратников. Напрашивался вопрос: что помешает ему предать махинаторов из Крейвен‑Хауса? Возможно, это не имело значения, подумал я. Ведь Эллершо как‑то сказал, что все они живут от квартала до квартала, от одного собрания совета до другого.