Ячменный хлеб жевал;

         Бывало, вопишь голосом,

         Как роженица корчишься,

         Как схватит животы.

         А ныне, милость Божия! —

         Досыта у Губонина

         Дают ржаного хлебушка,

         Жую – не нажуюсь! —

         Пришел какой-то пасмурный

         Мужик с скулой свороченной,

         Направо все глядит:

         – Хожу я за медведями.

         И счастье мне великое:

         Троих моих товарищей

         Сломали мишуки,

         А я живу, Бог милостив!

         «А ну-ка влево глянь?»

         Не глянул, как ни пробовал,

         Какие рожи страшные

         Ни корчил мужичок:

         – Свернула мне медведица

         Маненичко скулу! —

         «А ты с другой померяйся,

         Подставь ей щеку правую —

         Поправит…» – Посмеялися,

         Однако поднесли.

         Оборванные нищие,

         Послышав запах пенного,

         И те пришли доказывать,

         Как счастливы они:

         – Нас у порога лавочник

         Встречает подаянием,

         А в дом войдем, так из дому

         Проводят до ворот…

         Чуть запоем мы песенку,

         Бежит к окну хозяюшка

         С краюхою, с ножом,

         А мы-то заливаемся:

         «Давать давай – весь каравай,

         Не мнется и не крошится,

         Тебе скорей, а нам спорей…»

         Смекнули наши странники,

         Что даром водку тратили,

         Да кстати и ведерочку

         Конец. «Ну, будет с вас!

         Эй, счастие мужицкое!

         Дырявое с заплатами,

         Горбатое с мозолями,

         Проваливай домой!»

         – А вам бы, други милые,

         Спросить Ермилу Гирина, —

         Сказал, подсевши к странникам,

         Деревни Дымоглотова

         Крестьянин Федосей.