– Ребенок почти родился, – хвастается тот, что со старческим голосом.

Другой демон смеется, и этот звук такой злой и ужасный, что у меня кровь стынет в жилах.

– Скоро ты за все заплатишь, шарлатанка.

25

Руджек несет меня из пустыни, укачивая на руках. Я жмусь к его теплу, зная, что я в безопасности. Солнечный свет падает на его острые черты, делая его еще более красивым. Его завораживающие темные глаза, точеный подбородок и большой гордый нос. Даже эти густые брови, что похожи на гусениц. Я пытаюсь засмеяться, но изо рта вылетает лишь небольшое сопение. Каждая косточка в моем теле невыносимо болит.

Он пришел за мной, как и обещал.

Руджек гладит меня по щеке, и его рука ощущается на моей горячей коже как отполированный камень, холодный и успокаивающий.

– Арра…

Меня бросает в дрожь от его глубокого голоса.

– Все будет хорошо, Арра.

Он говорит это с какой-то задумчивостью и особой ностальгией, которая наполняет меня тоской и сожалением. Как долго я желала его и пряталась от своих чувств? Так много времени потрачено впустую, и так мало его осталось теперь, когда моя жизнь ускользает.

Я устраиваюсь в темноте и долго сплю. Нет никаких сновидений. Только тишина и холод, который становится частью меня.

И я становлюсь частью холода. Это успокаивает меня, словно очередная история моего отца и кусочек сладкой молочной конфеты. В темноте и холоде я не испытываю голода. Я не волнуюсь. Я не мертва, но и не жива. Я в безопасности. Есть что-то знакомое в этом месте – как будто я была здесь раньше. Нет. Как будто я всегда была здесь. Я принадлежу этому месту.

Мы с Руджеком сидим на берегу Змеиной реки в нашем тайном месте. Вместо причудливой элары на нем сейчас обычная серая туника и брюки. Он выше и шире в плечах, чем я помню. Сколько же времени я провела в Кефу?

Нет. Я все еще здесь. Это всего лишь сон – ничего настоящего. Руджек не спас меня после ритуала, потому что я не посылала ему письма. Руджек бросает свою леску в реку, а Майк и Кира спят неподалеку под деревом.

– Это твой сон, – поясняет Руджек, смеясь. – Ты можешь разбудить их, если хочешь.

– Не стоит, – ворчу я, глядя на храпящего Майка. – Они препираются, как две старые курицы.

– Они и есть две старые курицы, – говорит Руджек. Он качает головой, глядя на них. – Только они этого не знают.

– Зачем мы здесь? – спрашиваю я.

Берега Змеиной реки расположены далеко друг от друга, и мы находимся с подветренной стороны доков. Достаточно далеко, чтобы не слышать шума из гавани.

Достаточно далеко, чтобы забыть об обязательствах. Наше тайное место расположено рядом с участком реки, где слишком узко даже для небольшой тростниковой лодки.

– Я прячусь от своих учителей, – сказав это, Руджек наклоняет голову, притворяясь, что один из учителей рядом. – Все равно я для них слишком умен.

– Слишком умен? – переспрашиваю я, усмехаясь. – Кто тебе это сказал?

Он вслушивается в свой самодовольный голос. При этом Руджек слегка выгибает бровь, отчего у меня внутри все тает.

– Каждый писарь, которому я когда-либо давал серебряную монету, освобождал меня от уроков. Сколько бы я ни учился, я стану визирем. И у меня получится лучше, чем у моего папаши, это уж точно.

– Если визирь услышит эти слова, то он сдерет с тебя шкуру, – говорю я, подавляя смешок. – Хотя я не могу спорить с последней частью – ты точно будешь лучше его.