– А может, это я сплю? – спрашиваю я сквозь слезы. – Ты настоящий?

Руджек перекатывается на бок, его обсидиановые глаза устало – и завороженно – смотрят на меня.

– Как же трудно тебя было найти.

Слова вибрируют в его груди – груди, что тверже камня и теплее тысячи солнц. Сквозь растерзанную элару я вижу его гладкую коричневую кожу. Я провожу пальцами по ткани, чтобы убедиться, что он не призрак, чтобы убедиться, что он настоящий. Мою кожу покалывает от первого намека на тепло. Так происходит всегда, когда мы касаемся друг друга. На его животе нет раны – в отличие от моего видения, где крейван практически разрубил его пополам. На нем так много крови, и никаких признаков того, откуда она взялась. Мне все равно. Он жив, и он здесь, со мной. Сукар откашливается у нас за спиной, и я отдергиваю руки.

– Как ты здесь оказался? – спрашиваю я Руджека, когда тот садится.

– Меня сюда отправил Ре’Мек, – отвечает Руджек, когда мы с Сукаром помогаем ему встать на ноги.

Сукар скрещивает руки:

– С каких это пор тебе помогает ориша?

– Долгая история, – говорит Руджек, оглядывая пустую территорию Храма. Он сдержал свое обещание. Он искал меня.

Я несколько раз обыскиваю его тело на предмет травм, а он смотрит на меня сверху вниз, словно я какой-то призрак, сотканный из воздуха. Его взгляд полон тоски, боли и сожаления. Не считая отвратительного запаха, с ним все в порядке. Даже более чем в порядке. Он жив.

– Я видела тебя… Ты умер в Темном лесу. – У меня снова в голове всплывает образ лежащего на поляне Руджека.

– Так и было. Я действительно умер в Темном лесу.

– Еще одна длинная история? – спрашивает Эсснай, вздыхая.

Руджек в ответ судорожно вдыхает.

– Очень длинная.

Руджек изучает мое лицо, и жар обдает мою шею. Не сомневаюсь, что он, как и Тэм, увидит на мне отнятые ритуалами годы. Его глаза умоляют ответить на вопрос, который он не задает.

– Ре’Мек мне все рассказал.

Он не вдается в подробности. Ему и не нужно. Тишина между нами буквально оглушает меня.

– Отлично, все на месте, – раздается голос, похожий на хриплый свисток.

Мы поворачиваемся, и Сукар восклицает, заикаясь:

– Дядя?

Во дворе стоит Бараса. Его порванный желтый кафтан почти целиком покрыт грязью.

– Кто еще мог оставить свою ка в этом богами покинутом месте?

Сукар смеется, у него на глаза наворачиваются слезы.

– Только дурак.

Кажется, будто провидец состоит из плоти и крови, но когда я фокусирую на нем взгляд, то понимаю – передо мной туман, что принял человеческий облик. Точно так Арти являлась мне в моем видении до того, как обрела форму. Это его магия гудела на ветру, когда мы оказались в Храме. Магия давно умершего человека.

– Но этому дураку нужно передать вам сообщение.

Сказав это, Бараса машет нам, чтобы мы шли за ним.

– Порой ветер рассказывает секреты.

Сукар и Эсснай следуют за призраком без всяких колебаний. Руджек поднимает бровь, глядя на меня, и я пожимаю плечами. Мы бредем за ними, шагая так близко, что наши пальцы соприкасаются. Наша группа врывается в вестибюль, а затем в Зал ориш. Думая о том, что сказал Сукар, я пытаюсь представить себе на месте Безымянной Эфию. А вдруг моя сестра и правда является ею? Магия внутри меня тянется к статуе, ища ответы, но Бараса прерывает меня.

– Нет времени, – объясняет он. – Мне нужно передать вам послание, которое связывает мою ка с этим местом. Я должен успеть сделать это, прежде чем магия перестанет действовать.