– Почему ты не ревновал, когда я разговаривала с Майком?

– Ты бы не предложила ему чай, – говорит Руджек, и его слова целиком поглощают мое внимание.

Я вскидываю голову:

– С чего ты взял?

– А мне ты могла бы предложить чай? – спрашивает Руджек с лукавой усмешкой на губах. Ох уж эти идеальные губы. Они всегда были такими красивыми? Как я могу думать о нем так прямо сейчас? Я уверена, это происходит потому, что мне не хочется сейчас думать о своей матери и тех ужасных вещах, которые она сделала. Я хочу раствориться в глубине его темных глаз и притвориться, что все в порядке.

– Да, – отвечаю я, и мое сердце трепещет, как крылья бабочки. – Угостила бы.

– Арра, – выдыхает мое имя Руджек. Просто музыка для моих ушей. Мы ушли далеко от основного праздника. Далеко от любопытных глаз. Ничем не лучше, чем Майк и его танцовщицы. – Мне давно следовало сказать тебе, что я чувствую.

Я сокращаю небольшое расстояние, оставшееся между нами.

– Я тоже должна была кое-что тебе рассказать.

Руджек протягивает руку, чтобы погладить меня по щеке, и я наклоняюсь ближе, глядя в глаза, отражающие скрытую внутри меня боль.

Момент омрачен каким-то плохим предчувствием. Между нами все еще так много неопределенности, так много недосказанности. Так много секретов, упущенных возможностей и потерянного времени.

Если бы мы сделали это раньше, забыли вражду наших семей и позволили нашим сердцам решать, к чему бы это привело? Наконец-то я готова узнать ответ на этот вопрос.

После сегодняшнего вечера другого шанса может и не быть. Я позволяю себе утонуть в его чарующем взгляде. Он опускает свое лицо, и я прижимаюсь к нему. Наши дыхания переплетаются, когда мы наклоняемся для поцелуя. Я мечтала об этом столько раз. Искры его тепла воспламеняют мое тело. Его запах тянет меня за струны сердца. Но как только его губы собираются коснуться моих, он резко отстраняется.

– Ты совсем спятил, мальчишка? – шипит визирь, хватая Руджека за плечо.

– Во имя двадцати! – Руджек отстраняется от отца. – Ты что, шпионишь за мной?

Визирь выглядит еще более внушительно в черной эларе – и еще более угрожающе.

– Я пригласил самые влиятельные семьи со всего Королевства, чтобы ты с ними познакомился, – говорит отец Руджека, пронзая меня взглядом. – А ты прячешься в саду и позволяешь себе вольности с девчонкой.

Руджек хмурится.

– Если ты еще не понял, она… она – дочь моего врага, – рявкает на него визирь, – и не смей подходить к ней.

Я сжимаю руки в кулаки, чувствуя, как гнев покалывает кожу. Я не могу смотреть на визиря после тех ужасных вещей, которые он сделал с моей матерью. После тех преступлений, на которые он закрывал глаза. Возможно, проклятие и не дает мне плохо говорить об Арти, но оно не возражает, если я выскажу свое мнение о нем.

– Как ты смеешь… – начинаю говорить я, как вдруг чья-то рука сжимает мое плечо. Это мой отец.

– Пора уходить, – объявляет Оше с пустым выражением лица. – Нас ждут.

Слова эхом отдаются в моем сознании – я чувствую, как просыпается магия. На этот раз зов сильнее – гораздо сильнее, чем прежде. Я упираюсь пятками в землю, пытаясь сопротивляться ему. Пытаясь окопаться в саду. Я стискиваю зубы до боли, но от этого никакой пользы. В конце концов я не могу сопротивляться зову матери. Даже если бы у меня и хватило силы воли, Оше все равно утащил бы меня прочь. Меня не спасли бы ни крики, ни пинки.