— Ты забирал все, что я когда-либо хотел, — продолжил его близнец. — Все. Ты оплакивал меня? Это вообще имело значение?

Ему нужно было сказать ему — рассказать своему близнецу все, что он хотел сказать, хотел бы, чтобы он мог передать. Но язык этого волка не говорил языком людей и фэ. Без голоса. У него не было голоса.

— Я мертв из-за тебя, — выдохнул Коннэлл. — Я страдал из-за тебя. И я никогда этого не забуду.

Пожалуйста. Слово горело на его языке. Пожалуйста.

…

Она не могла этого вынести.

Рован стоял на коленях там, крича.

Фенрис рыдал в темное небо.

И Лоркан — Лоркан стоял в полной тишине, его глаза не видели, когда разыгрывался неописуемый ужас.

Маэва напевала про себя.

— Ты видишь, что я могу сделать? Против чего они бессильны?

Рован закричал громче, сухожилия на его шее вздулись. Борьба с Маэвой и со всем горем внутри.

Она не могла этого вынести. Не могла.

Это не было иллюзией, не крутилось во сне. Это их боль — это было реально.

Наконец-то раскрылись силы Маэвы как Валга. Та же самая адская сила, которой обладали валгские князья. Та же сила, что и у них. Побежденная пламенем.

Но у нее не было пламени, чтобы помочь им. Вообще ничего.

— Тебе действительно нечем торговаться, — просто сказала Маэва. — Кроме себя.

Все, кроме этого. Все, кроме этого.

…

— Ты ничто.

Элида стояла перед ним, вокруг — высокие башни города, которого Лоркан никогда не видел, города, который должен был быть его домом, манящим на горизонте. Ветер хлестал ее темные волосы, холодный, как свет в ее глазах.

— Бастард, рождённый никем, — продолжала она. — Ты думал, что я себя запятнаю?

— Я думаю, ты можешь быть моим мэйтом, — проговорил он.

Элида хмыкнула.

— Мэйтом? Почему ты думаешь, что имеешь на это право после всего, что ты сделал?

Это не могло быть реальным — это не было реальным. И все же эта холодность на ее лице, расстояние…

Он заслужил это. Заслужил это.

…

Маэва осмотрела их, трех мужчин, которые были ее рабами, потерявшими контроль под ее темной силой, которая пронзила их умы, их воспоминания, и засмеялась.

— Жаль, нет Гавриэля. По крайней мере, он благородно пал.

Гавриэль.

Маэва повернулась к ней.

— Ты не знала, не так ли? — она прищёлкнула языком. — Лев больше не будет рычать, его жизнь была ценой за защиту его детеныша.

Гавриэль был мертв. Она чувствовала правду в словах Маэвы. Пусть они пробьют дыру в ее сердце.

— Кажется, ты не могла спасти его, — продолжила Маэва. — Но ты можешь спасти их.

Фенрис закричал сейчас. Рован замолчал, его зеленые глаза опустели. Все, что он видел, потянуло его сквозь крик, за пределы плача.

Боль. Невыразимая, невообразимая боль. Как она пережила — возможно, хуже.

И все еще…

Аэлина не дала Маэве времени отреагировать.