* * *

Из кельи, которую занимал Йоахим фон Шиллинг, не доносилось ни звука. Возле него постоянно дежурил кто-нибудь из монахов или из фрейлин — чаще всего, как предполагала Мафальда, это была юная Катарина — так что первая фрейлина решила, что он, скорее всего, спит. Поэтому вместо того, чтобы постучать в дверь, она аккуратно приоткрыла ее и заглянула в образовавшуюся щель — будить пациента, который пока еще был очень слаб, не стоило. Но, как оказалось, эта предосторожность была излишней.

Фрейлина Катарина, сидевшая рядом с кроватью Шиллинга и наклонившаяся над ним, тут же отшатнулась назад — Мафальда успела заметить, как мелькнул светло-зеленый рукав ее платья. Пациент и ухаживающая за ним сиделка, без сомнения, только что держались за руки, но майор фон Шиф великодушно решила сделать вид, что ничего не заметила.

— Простите за вторжение, господин фон Шиллинг, — обратилась она к пациенту, приветливо кивнув залившейся краской и прячущей глаза Катарине. — Я хотела узнать, как вы. Если вам что-то нужно, я прямо сейчас передам медикам…

— Нет уж, хватит с меня медиков, чем реже они меня навещают, тем лучше! — своим обычным воинственным тоном отозвался ротмистр. — Фрейлейн Катарина говорит, что они меня боятся — и правильно делают!

Мафальда в жизни не поверила бы, что доктор Кальмари в принципе способен кого-то или чего-то бояться, да и его коллега, герр Филипп, тоже вряд ли испугался бы пациента, находящегося в таком тяжелом состоянии, но спорить с едва не умершим и оставшимся калекой воякой не стала. Тем более, что молоденькая сиделка Шиллинга тут же подыграла ему:

— Конечно, они вас испугались, господин ротмистр, вы же перед операцией так громко грозились их поубивать, что весь госпиталь это слышал!

— Ну уж и весь! — польщено улыбнулся лежащий на кровати мужчина.

— Весь, не сомневайтесь! — заверила его Катарина. — А если кто-нибудь вас и не слышал, то теперь им остальные рассказали, как вы пригрозили, что хирурга к себе не подпустите.

— Я бы и не подпустил — ни хирурга, ни его помощников, в этом вы тоже можете не сомневаться, — усмехнулся фон Шиллинг. — Ни даже вас, госпожа фон Шиф, — посмотрел он на Мафальду, и внезапно его лицо смягчилось. — Кажется, я должен спасибо сказать и вам, и хирургу…

Первая фрейлина вновь слегка растерялась, не зная, что на это ответить. Не скажешь же ему: «Всегда пожалуйста, господин ротмистр!» К счастью, ей пришла на помощь Катарина, продолжавшая убеждать своего подопечного, что он, несмотря на увечье, по-прежнему остается сильным, свирепым и несущим ужас своим врагам.

— К вам потом и их помощники, монахи, боялись зайти, и мы, фрейлины… — добавила она, поправляя ему подушку, хотя в этом не было ни малейшей необходимости.

— Вот это зря, неужели вы думаете, фрейлейн, что я мог бы причинить вред женщине?! — вспыхнул пациент, повернувшись к ней. Мафальда, воспользовавшись моментом, когда он не смотрел на нее, внимательнее пригляделась к его лицу, и мысленно покачала головой: выглядел фон Шиллинг не очень хорошо. Лицо у него было даже не бледным, а каким-то желтоватым и сильно вытянувшимся, руки безвольно лежали на одеяле, словно он не мог даже слегка пошевелить ими от слабости. «Хотя держать Катарину за руку он все же был в состоянии», — вспомнила майор, и эта мысль немного уменьшила ее тревогу за ротмистра.