— Ну-у… — самый смелый из сержантов тут же сник. — Это зависит от того, насколько обман серьезен. Если речь о чем-то совсем незначительном, никому не вредящем…

— В данном случае речь о том, что очень даже вредит самим обманщикам, возразила Мафальда. — Отдавайте табак!

— Ммм, госпожа майор, нам без него будет только хуже! — запротестовал другой пациент.

— Приказ старшего по званию, — холодно отозвалась фрейлина. — С вашей инфлюэнцей только дым глотать не хватало.

Третий обитатель кельи, до сих пор молчавший, со вздохом заворочался на кровати и, старательно показывая, как ему больно двигаться, сунул руку под подушку и достал оттуда черный кисет с вышитым на нем замысловатым белым узором.

— Это все, что у нас есть, — сказал он скорбным голосом. — И вы ведь вернете его, когда я отсюда выйду? Этот кисет… он мне очень дорог…

— Разумеется, верну, — пообещала Мафальда. — Как вас зовут, сержант?

— Отто Несс, госпожа майор, — ответил молодой человек.

— Не беспокойтесь, у меня ваш кисет будет в сохранности, — заверила его фон Шиф и повернулась к его товарищам. — А у вас под подушками точно ничего не спрятано?

Те смущенно отвели глаза, без слов признаваясь, что их подушки тоже скрывают кисеты, вышитые женами или невестами. Но конфисковать их майор не успела: внезапно из коридора донесся какой-то шум и стоны, и она, быстро сказав им «Вольно!», метнулась к двери. Вслед ей послышался облегченный вздох любителей табака.

Но фрейлине было уже не до курильщиков — она выскочила в коридор и заспешила к келье, расположенной у лестницы, из которой доносилась громкая возня и сдавленные крики боли.

— Помощь нужна? — вбежала она в келью и, увидев там делающую перевязку Белинду, о которой только что думала, не дожидаясь ответа, подскочила к ней и ее пациенту.

Это был мужчина лет тридцати, к которому она уже заглядывала утром, но тогда он спал, и фон Шиф, убедившись, что он ровно и спокойно дышит, ретировалась, стараясь не потревожить его. Теперь же этот человек пытался отодвинуться от Белинды, подступавшей к нему с чистыми бинтами. Одеяло с него сползло, и стало видно, что его левое плечо и часть груди обмотаны потемневшими от крови бинтами, которые и правда давно пора было сменить. Он полулежал спиной к двери и не видел Мафальду, но услышал ее голос и занервничал еще сильнее.

— Ну-ка успокойтесь, лейтенант Шмидт! — негромко прикрикнула на него девушка, как на расшалившегося ребенка. — Вы же знаете, что я очень осторожно… — Тут она повернулась к замершей на пороге Мафальде. — Спасибо, госпожа фон Шиф, я справлюсь.

С этими словами Белинда положила свободную ладонь пациенту на лоб, задержала ее так на несколько секунд, а потом погладила его по голове, вновь сделавшись похожей на мать или няню, ласкающую ребенка. Раненый в первый момент дернулся и вжался в подушку, но потом его лицо расслабилось, и он заметно успокоился.

— Ну вот, уже не больно, — тихо сказала фон Фалькенхорст и, убрав руку с его головы, положила свежий бинт на кровать и принялась торопливо разматывать старую повязку Шмидта. Мафальда все же приблизилась к кровати — девушке в любом случае могла понадобиться ее помощь, а кроме того, первая фрейлина теперь сгорала от любопытства, пытаясь понять, каким образом Белинда успокоила мужчину.

Юная сестра милосердия быстро и ловко сделала лейтенанту перевязку, после чего помогла ему снова удобно улечься и опять положила ладонь ему на лоб.

— Ну вот и все, отдыхайте теперь, — сказала девушка, и глаза ее пациента почти сразу же закрылись.