— Ну вот и все, отдыхайте теперь, — сказала девушка, и глаза ее пациента почти сразу же закрылись. Белинда укрыла его одеялом, и они с Мафальдой вместе на цыпочках вышли из комнаты.

Фон Шиф едва дождалась того момента, когда они оказались в полутемном коридоре и за ними закрылась дверь кельи.

— Этот Шмидт что — такой неженка? — небрежно спросила она, махнув рукой назад. — Не такие уж у него серьезные раны, чтобы так кричать! Вы уверены, что он не притворяется?

— Нет, что вы, — замотала головой Фалькенхорст, — если бы он притворялся, я бы это сразу поняла. Такое иногда бывает — человек чувствует боль сильнее, чем другие. И это не изнеженность, это у него с рождения. Бывают и еще более чувствительные люди, тому лейтенанту еще повезло.

— Очень интересно… — протянула Мафальда, уже не пытаясь скрыть своего любопытства. — Я слышала, как некоторые женщины о себе говорили, что они прямо так чувствительны к боли, что даже палец уколоть для них — кошмар и ужас, но всегда думала, что они просто кокетничают.

— Чаще всего — действительно кокетничают, — подтвердила Белинда, — но некоторые могли и правда боли не выносить. Это и у мужчин, и у женщин бывает, просто мужчины ни за что в таком не признаются.

— Да уж, надо думать! Не признаются, пока не окажутся на больничной койке, как этот Шмидт. Но Белинда, каким образом вы его успокоили?

В этот момент женщины как раз проходили под факелом, освещающим выход на лестницу, и юная спутница Мафальды чуть отвернулась от нее, пряча глаза. Что окончательно убедило первую фрейлину в возникших у нее еще в келье подозрениях.

— Признайтесь, Белинда, вы колдуете? — спросила она напрямик, остановившись перед девушкой и доверительно наклонившись к ней. — Можете мне довериться, я об этом никому не скажу.

Фон Фалькенхорст тоже остановилась и еще ниже опустила голову, но уже в следующую минуту выпрямилась и посмотрела Мафальде в глаза.

— Видите ли, я… — она замялась, но, как показалось ее собеседнице, не от того, что хотела что-то скрыть, а потому, что ей сложно было подобрать нужные слова. — Мне сложно объяснить, как это делается…

— А скажите, Белинда, вы сегодня что-нибудь ели? — поинтересовалась фон Шиф и тут же ответила за девушку сама. — Нет, конечно. Пойдемте-ка пообедаем… вернее, уже поужинаем, сядем там в уголок, и вы сможете спокойно все рассказать. Кстати, а где госпожа Люсинда? Она не будет вас ругать за то, что вы наедине с мужчинами остаетесь?

Бледное личико девушки тут же залилось краской.

— Люсинду кто-то из монахов попросил помочь с перевязкой, в другом здании, — ответила она. — А я тогда ассистировала господину настоятелю… Ну а потом решила зайти к лейтенанту Шмидту, чтобы ему повязку сменить, а то других он стесняется…

— Белинда, не волнуйтесь, об этом я вашей компаньонке тоже ничего не скажу! — заверила ее Мафальда. — Скажем ей, что после того, как вас отпустил настоятель, вы все время были со мной.

— Ох… это так любезно с вашей стороны! — обрадовалась Фалькенхорст, и ее собеседница едва сдержала ликующую улыбку. Теперь Белинда расскажет ей о себе все!

Расчет первой фрейлины и на этот раз оправдался. Они начали спускаться по лестнице, и ее юная спутница, помедлив еще немного, тихо заговорила:

— Госпожа фон Шиф, скажите, что вы знаете о Войне Падения, когда магия покинула наш мир?

— Ммм… — не сразу отозвалась Мафальда. — Честно говоря, не очень много.