– Хо‑хо, вот и ты, Кирка‑Лопата, – радостно произнес он голосом, напоминавшим грохот гигантских литавр. – У меня было такое предчувствие, что, если я буду стоять на месте и звать тебя, ты рано или поздно прибежишь.

– Гррм! – откашлялся Билл. Он еще не до конца проснулся и к тому же был не из тех, кто сразу же просыпается в хорошем настроении. Ко всему прочему, тот факт, что его бесцеремонно разбудили и вынудили босиком идти по холодному полу, будто подозвали к себе собаку или кошку, тоже не добавил ему радости. – Я думал, это Холмотоп!

– Почтальон? – Смех дилбианина сотряс потолочные балки. – Я что, похож на этого тощего горного кота? Ну нет... – Его смех оборвался, доброе настроение улетучилось, и голос приобрел жалобный тон. – Путешествия по холмам не для меня, Кирка‑Лопата. Уже много лет. Все, что я теперь могу, – ходить вперевалочку с места на место. Видишь почему?

Он глянул на свое огромное брюхо и ласково похлопал по нему, испустив тяжелый вздох.

– Полагаю, ты догадываешься по моему виду, что я люблю хорошо поесть, а, Кирка‑Лопата? – грустно сказал он.

Билл уставился на него. Потом, вспомнив о своих обязанностях стажера, назначенного в эту местность, сумел подавить инстинктивное согласие, которое уже готово было сорваться с его губ.

– Ну, я... э... – смущенно начал он.

– Нет, нет, – вздохнул дилбианин. – Я знаю, о чем ты думаешь. И я тебя ни в чем не виню. Местные жители наверняка рассказывали тебе о бедном старом Еще‑Варенья.

– Еще‑Варенья? – нахмурившись, переспросил Билл. Где‑то он уже слышал это имя.

– Именно. Я хозяин здешнего постоялого двора, – сказал Еще‑Варенья. – Ты уже разговаривал с моей дочуркой. Да, это именно я, бедный старый отец Красотки, вдовец в течение последних десяти лет, – ты можешь в это поверить?

– Весьма сожалею, – смущенно пробормотал Билл.

– Старый, измученный вдовец, – горестно поведал Еще‑Варенья, с несчастным видом садясь на скамейку, которая тревожно заскрипела под его тяжестью. Он тяжко вздохнул. – По моему теперешнему виду этого не скажешь, верно, Кирка‑Лопата? Но я не всегда был изношенной развалиной, которую ты видишь перед собой. Когда‑то давно – много лет назад – я был чемпионом Нижних Земель по борьбе.

– Давно? – с некоторым подозрением переспросил Билл.

Он постепенно просыпался, вспоминая дилбианские словесные выражения. У него начало возникать неясное подозрение, что Еще‑Варенья чересчур уж жалуется на свою слабость и возраст, чтобы это было правдой. Он вспомнил, с какой легкостью и быстротой толстый дилбианин развернулся на цыпочках, когда Билл вошел в комнату. Если Еще‑Варенья все еще мог перемещать эту гору мяса, которую он называл телом, с такой скоростью и ловкостью, вряд ли он мог быть настолько изношенным и древним, как сам заявлял.

И не только это, подумал Билл, разглядывая дилбианина сквозь полуприкрытые веки; весь опыт, до сих пор приобретенный Биллом на Дилбии, подсказывал ему, что ко всему, что любой из них говорит о самом себе, следует относиться критически.

– Послушай, – сказал Билл, все сильнее ощущая холод досок под босыми ногами, – зачем ты хотел меня видеть?

Еще‑Варенья снова вздохнул – еще с большей грустью, чем перед этим.

– Дело касается моей дочери, Красотки, – тягостно ответил он. – Зеницы моего ока и радости моих уходящих лет. Но почему бы тебе не забраться на скамейку, Кирка‑Лопата, и мы могли бы все детально обсудить?

– Ну... ладно, – сказал Билл. – Но если ты подождешь пару минут, я бы хотел одеться.