– К твоему сведению, Красотка, – мрачно сказала Штучка‑или‑Две, – можешь говорить об этом своему отцу каждый день и два раза по воскресеньям, и это ничего для меня не значит!

– Однако что будет значить для тебя, – спокойно ответила Красотка, – когда мой отец расскажет всей деревне, как вы выставили их на посмешище, подговорив бедного Папашу Скрипа вести себя так, словно он из тех, кого они могли бы выбрать в Старейшины? Ты не думаешь, что это может тебе несколько повредить?

– Что... – Штучка‑или‑Две внезапно замолчала. Она поколебалась. – Да они никогда не поверят в подобное. Никогда в жизни!

Тем не менее, отметил Билл, голос ее звучал уже далеко не с тем воодушевлением, что прежде.

– Не поверят? – переспросила Красотка с невинным интересом. – Даже если Еще‑Варенья расскажет им, что видел это своими собственными глазами?

– Видел? – Штучка‑или‑Две нервно окинула взглядом безмолвные заросли, окружавшие поляну. Ее голос стал жестким. – Еще‑Варенья не может солгать целой деревне. Он не способен на такое!

– Даже если я откажусь готовить ему еду, пока он этого не сделает? – все тем же невинным тоном спросила Красотка. – Конечно, Штучка‑или‑Две, ты намного старше меня и знаешь лучше. Но я думаю, что, если я действительно скажу моему отцу, что больше не буду готовить для него, он, не колеблясь, расскажет всем о том, что видел собственными глазами здесь, на поляне.

Штучка‑или‑Две сердито взглянула на молодую дилбианку. Но мгновение спустя ее напряженность, казалось, начала ослабевать. Она что‑то раздраженно проворчала, но сдвинулась с места. Высоко подняв голову, она широким шагом пересекла поляну и скрылась в зарослях. Билл слышал ее удаляющиеся шаги. Он снова посмотрел на Красотку, которая теперь стояла лицом к Совершенно Очаровательной, единственной из трех заговорщиков оставшейся на поляне.

– Ты тоже можешь идти, – сказала Красотка весьма неприятным голосом.

– О, – беспечно ответила Совершенно Очаровательная, – все знают, какая я послушная девушка и поступаю как велят старшие, – Штучка‑или‑Две и Папаша Скрип сказали мне, и я пришла сюда.

– Сейчас никто не говорит тебе, что делать, – сказала Красотка.

– О, не знаю, – повторила Совершенно Очаровательная, с отсутствующим видом глядя на те же плывущие над головой белые облака, что недавно интересовали Мюла‑ая, – но в то же время не забывая искоса поглядывать на Красотку. – Сначала мне сказали, чтобы я посмотрела, не освободился ли Кирка‑Лопата и не сбежал ли. Больше они ничего не говорили. Они просто ушли. Может быть, они собирались вернуться позже. Или, может быть, они решили, что я останусь здесь и посторожу Коротышку для них. Я в самом деле не знаю, что еще я могла сделать, – сказала Совершенно Очаровательная, беспомощно отводя наконец взгляд от облаков и переводя его на Красотку, – кроме как оставаться здесь и следить, чтобы никто не трогал этого Коротышку.

Пока Совершенно Очаровательная говорила, Красотка медленно перемещалась вперед. Когда она оказалась на расстоянии вытянутой руки от нее, та уклонилась вправо. Совершенно Очаровательная говорила и поворачивалась к Красотке лицом. Они кружили, словно пара борцов, а после того, как Совершенно Очаровательная замолчала, продолжали кружиться в тишине в течение долгих секунд.

Билл зачарованно глядел на них со связанными за стволом дерева руками. Совершенно Очаровательная, хотя и высокая по‑женски, вряд ли смогла бы достать макушкой до плеча Холмотопу, а Красотка была на полторы головы ниже своей соперницы.