– Она стукнула его по голове... – с надеждой начала Четверть‑Пинты, но остальные зашикали на нее, требуя тишины.

– Нет, – сказала Анита. – Моя бабушка просто‑напросто отправилась к своей соседке – к той самой, чьего мужа она просила сделать кресло, – потому что она действительно  его об этом просила.

– Ага, – многозначительно сказала Без‑Устали, кивая головой, словно это ей было известно с самого начала.

– И, – продолжала Анита, – она, естественно, пригласила свою соседку домой перекусить и взглянуть на новое кресло, которое сделал ее муж. Что ж, соседка пришла, кресло очень понравилось, и она снова вернулась домой. И что, вы думаете, случилось еще до конца недели?

– Соседка потребовала, чтобы ее муж сделал ей точно такое же кресло! – живо сказала Полтора‑Слова. – Она рассказала ему про кресло, и он пошел, и увидел его, и весь загорелся, и, вернувшись домой, сделал точно такое же!

– Совершенно верно, – спокойно и одобрительно сказала Анита. – И, конечно, соседка пригласила мою бабушку посмотреть на ее кресло. И моя бабушка пошла, и оно ей очень понравилось.

– Итак, у них у обеих появились кресла, – сказала Четверть‑Пинты. – И на этом все закончилось?

– Нет, – сказала Анита. – Это все еще было лишь начало. Потому что на следующий день мой дедушка пришел и увидел, что кресло, которое он сделал для бабушки, стояло не посреди комнаты, а было задвинуто в угол, где было темно и его почти не было видно. Естественно, он спросил, почему оно оказалось там. И бабушка рассказала ему о кресле соседки. От этого он пришел в ярость!

– Почему? – спросила Четверть‑Пинты, продолжая играть роль собеседницы, от которой воздерживались ее старшие мудрые сестры.

– Ну как почему, – сладким голосом сказала Анита, – ведь моя бабушка была столь скромной, доброй, непритязательной представительницей женщин‑Коротышек, что она никак не могла даже пытаться в чем‑то превзойти свою соседку. Так что, когда она рассказала моему дедушке про кресло, которое сделал муж соседки, ему почему‑то показалось, что это самое кресло было больше, солиднее, мягче и лучше отполировано, чем то, которое сделал он сам, – почти так, словно муж соседки сделал лучшее кресло, чем мой дедушка, просто ему назло. Так что, как я уже сказала, дедушка пришел в ярость, и что, как вы думаете, он сделал?

– Стукнул ее по голове? – спросила Четверть‑Пинты, но еле слышно и с угасшей надеждой в голосе.

– Ты слишком много думаешь насчет того, чтобы стукнуть по голове, моя девочка! – огрызнулась Без‑Устали непреклонно‑авторитетным тоном. – Лишь самая беспомощная женщина пытается поступать подобным образом со своим мужем. От этого всегда мало проку. Во всяком случае, большинство женщин не бьют своих мужей, поскольку это лишь приводит их в ярость, и ничего больше!

Четверть‑Пинты вновь склонилась над своей работой, в очередной раз получив по заслугам. Без‑Устали снова повернулась к Аните.

– Ну, Грязные Зубы, – сказала двоюродная бабка Костолома, – продолжай. Расскажи нам, что случилось потом?

– Ничего особенного, – спокойно сказала Анита. – Хотя к тому времени, как все это закончилось, у моей бабушки был лучший набор мебели из всех, какие вы когда‑либо видели. Но суть в том, что она продолжала проявлять весь свой талант и хитрость в течение остатка своей жизни с моим дедушкой. И ко времени своей смерти он стал одним из самых богатых и известных Коротышек в округе.

Группа некоторое время в тишине обдумывала это заключение. Затем Без‑Устали вздохнула и скрепила историю печатью одобрения.