– Что ж, теперь, когда все это закончилось, – сказал Костолом, – я хотел бы отметить, что Еще‑Варенья все время был на моей стороне.

– Но он мало чем мог непосредственно тебе помочь, – сказал Билл. – Так что получилось очень удачно, что здесь оказался я. Ты не мог бросить свое разбойничье ремесло, не проиграв в честном поединке. И ты не мог позволить победить себя любому другому, особенно из местных, и при этом сохранить свою репутацию, уйдя на покой. Но, конечно, если Коротышка вроде меня выиграл у тебя поединок, и через несколько дней я отсюда улетаю, ты все равно остаешься хозяином положения – по крайней мере, в местном масштабе. Конечно, тебе вовсе не обязательно  уходить из разбойников лишь потому, что тебя победил Коротышка. Это было бы не так, будь я настоящим человеком.

– Нет, но твоя победа была для меня знаком, – грустно сказал Костолом. – Я становлюсь медлительным и слабым, Кирка‑Лопата, и меня все равно победил бы кто‑то другой – это вопрос времени. Это я могу сказать точно.

– Ну, ты вовсе не выглядишь таким уж старым и слабым, – сказал Билл.

– Рад это от тебя слышать, Кирка‑Лопата, – сказал Костолом. – Да, еще несколько лет я мог бы противостоять любому. Но я наверняка не смог бы ничего поделать с драчуном‑Коротышкой вроде тебя.

– Что ж, мне приятно слышать это от тебя, – ответил Билл. Сосредоточенный на нем взгляд Костолома оставался спокойным и невинным. – Поскольку в голове у меня все перемешалось и я очень беспокоился.

– Перемешалось? – переспросил Костолом.

– Да, – кивнул Билл. – Как ты помнишь, ты, видимо, хорошенько стукнул меня в том складе, даже если я и успел выбраться оттуда на собственных ногах. После этого я провалялся несколько дней. И из‑за этого удара по голове у меня в мозгах, похоже, все перемешалось. Ты не поверишь, но мне казалось, что я дотрагивался до твоей ноги, лежавшей на полу, еще до того, как покатились бревна и накрыли тебя.

Костолом медленно покачал головой:

– Значит, я действительно хорошо тебя стукнул, верно, Кирка‑Лопата? Что бы я мог делать, лежа на полу и ожидая, когда на меня покатятся бревна?

– Наверное, ты будешь смеяться, – сказал Билл, – но у меня, похоже, застряло в голове, что ты не только там лежал, но и сам навалил на себя эти бревна, чтобы все подумали, что я выиграл. Но все знают, что ты бы этого не сделал. В конце концов, ты боролся за свою прежнюю свободную жизнь. Самое последнее, чего тебе хотелось, – это жениться и стать владельцем гостиницы. Поэтому я сказал себе, что не должен так думать. Или должен?

Билл резко бросил два последних слова дилбианину. Костолом секунду спокойно дышал, полуприкрыв глаза, с задумчивым выражением на морде.

– Что ж, я скажу тебе, Кирка‑Лопата, – наконец сказал он. – Поскольку это всего лишь ты, Коротышка, полагаю, мне неважно, что ты думаешь по этому поводу. В конце концов, то, что, по твоему мнению, все произошло вовсе не так, как было на самом деле, ничем мне не вредит, ты все равно покинешь нас в летающем ящике. Так что можешь думать как считаешь нужным – меня это никак не беспокоит.

Билл глубоко вздохнул, признавая свое поражение. Костолом сумел увильнуть от прямого ответа.

– Но я кое‑что тебе скажу, – неожиданно продолжил Костолом. – Я скажу тебе, как мне хотелось бы представлять себе этот поединок.

– И как же? – с подозрением спросил Билл.

– Я бы представил себе, как я шел на цыпочках по темному проходу – и внезапно ты набросился на меня, словно дикая кошка, – сказал Костолом.