– Да, и все так добры ко мне! Роджер Мак-Гилеврэй всем меня представил… А кстати, он женат?

– Не только женат, но и отец троих детей, которых учит на дому. С Джоном Бушлендом, фотографом, победителем разных конкурсов, вы уже встречались. Он любит, когда его называют Буши. Нас троих – его, меня и Роджера – однажды выбросило на необитаемый остров в страшный шторм. Так что мы теперь навсегда связаны друг с другом.

Пока гости за коктейлями ожидали пиццы, Уэзерби превзошел самого себя, исполнив на фортепьяно <Маленький вальс> Шопена. Тогда Квиллеру пришлось выдать экспромт – лимерик про Джерома:

<Увы, – простонал кот Джером, –

Как мне не жалеть о былом?

Здесь дни холодны

И мыши скучны.

Где ты, мой покинутый дом?>*

note 5

Джадд спросил Квиллера, умеет ли тот сочинять лимерики о собаках.

– У меня как раз один с собой, – ответил Квиллер и достал из кармана каталожную карточку, которую заготовил заранее, зная, что Джадд рано или поздно поднимет эту тему. На карточке было написано:

Некий пёс был отчаянно глуп.

Места выбрать не мог на полу.

Но отправился в школу,

И вернулся весёлый,

Понял: место собаки – в углу.

Наконец в центре внимания оказался Аукцион фамильного имущества. Все сошлись на том, что дело это благое, и каждый изъявил желание участвовать.

– Здорово придумано, – похвалил Уэзерби. – Вещи приходят и уходят. Предположим, я выставляю дедушкин тазик для бритья, а потом иду на аукцион и торгуюсь там за какой-нибудь другой тазик для бритья.

Полли сказала:

– Ставок я не делаю, но дарю лот из коллекции родственников по мужу.

Кларисса объявила, что она-то не откажет себе в удовольствии поторговаться.

– Единственное, что я сама могу выставить на аукцион, боюсь, никого не заинтересует. Этот предмет дорог мне только тем, что его купила моя бабушка, когда была молодая.

– И что это? – в один голос спросили все.

– Я принесла показать вам. Скажите, что вы об этом думаете.

Все замолчали, а она залезла в свою большую сумку и достала оттуда нечто напоминающее диплом. Перевязанный ленточкой рулон был около трех футов в диаметре и примерно в фут длиной. Когда его развернули, оказалось, что это реклама зерновых хлопьев.

Кларисса робко произнесла:

– Постер из детройтского троллейбуса. – Она помолчала немного и, не дождавшись комментариев, сказала: – По-моему, хорошенький, и в приличном состоянии. Он хранился свернутым шестьдесят лет. Моя бабушка в молодости обычно ездила на работу троллейбусом, и он бывал так набит, что пассажирам приходилось висеть, уцепившись за кожаные петли, и разглядывать рекламу, которой обклеивали стены салона изнутри… Не знаю, как бабушке удалось добыть этот экземпляр. Видимо, плод многочасового висения.

– Вы непременно должны выставить постер, Кларисса, а мы с Джо поборемся друг с другом за него, развлечемся. Я, конечно, выиграю и повешу его в комнате кошек. Постер подойдет к их плетеной качалке.

– Он очень выиграет, если его вставить в рамку, – посоветовал Уэзерби. – Я знаю одного парня в Хорсредише, он берет сущие гроши – для него это раз плюнуть!

Джадд добавил, что и сам, пожалуй, немножко поторговался бы за постер:

– Я буду тем подставным лицом, которое первым делает грошовую ставку, чтобы разогреть публику. Как это с точки зрения этики?

– В данном случае вполне приемлемо, – рассудил Квиллер, – ведь это шутка, и дело-то благое.