Поднялась только одна карточка.

– Раз! – произнёс наблюдатель. Квиллер разглядел седые волосы. Джадд Эмхёрст! Должно быть, покупает для кого-нибудь из своих взрослых сыновей, которые живут с семьями на Западе.

Волонтеры были в восторге от результатов аукциона, а Мэгги Спренкл взволнованно сжала руки Квиллера в своих:

– Мы заработали для приюта двадцать тысяч долларов! Как мне благодарить тебя, Квилл, за твой огромный вклад?

– Приобретённый опыт – вот моя единственная награда, – сказал Квиллер.

По пути домой он остановился у книжного магазина.

– Кларисса с подругой сегодня заходили в магазин показать мне Изабеллу, котенка, которого купила Вики, – сообщила Полли. – Правда, что цена поднялась до тысячи долларов? Удивительно.

– Не так ли? Погоди, вот Барт узнает! Да нет, это его не удивит. Адвоката ничем не проймешь. Думаю, все дело в клятве, которую они дают, вступая в коллегию. Джадд купил Редьярда Киплинга за ту же цену – должно быть, для одного из сыновей.

– Нет, Квилл! Это для него самого! Он сказал, что не смог справиться с азартом, к тому же всегда хотел завести кота, имеющего отношение к литературе. – И Полли сменила тему: –Теперь о Вики. Она не сможет остаться, как планировала. Во вторник утром она должна приступить к работе на новом месте и хочет приехать домой заранее, устроить котенка, отдохнуть и подготовиться. Так что она не попадет на представление <Великого пожара> и парад в понедельник. Она очень сожалела, что не может задержаться и познакомиться с тобой, Квилл. И оставила тебе записку.

Письмо было в конверте необычного серого оттенка, с монограммой. Вики явно написала его еще до того, как уехала из дому. Квиллер опустил конверт в карман пальто.

В субботу поздно вечером, когда Квиллер обычно читал кошкам вслух на ночь, Коко вдруг охладел к книжным полкам и проявил больший интерес к кухне. Он всё вскакивал на кухонный стол и смотрел через окно в темноту.

<Ждём кого-нибудь?> – спросил Квиллер. И тут подумал, как давно к нему не заглядывал на огонёк Эндрю Броуди. Он позвонил шефу полиции домой, и через пять минут огромный шотландец уже вплывал к нему на кухню с вопросом: <Где мой умный кот? А моя маленькая красавица?> Он опустился на табурет перед столом, на который Квиллер поставил поднос с шотландским виски, кубиками льда и сыром.

Сиамцы крутились поблизости, радовались приходу Энди: он обычно ухитрялся незаметно уронить для них несколько крошек сыра.

– Слышал прогноз Джо? – сказал Энди Квиллеру. – Говорит, та буря, что стояла над Канадой, теперь двинулась через озера. Может добраться до нас в понедельник – и прощай, парад!

– Нам грех жаловаться, – заметил Квиллер. – Лето выдалось великолепное для всяких публичных действ.

– Всё равно обидно. Наша внучка должна быть на королевской платформе, а жена уже готовится срезать целый грузовик пионов в саду.

– Случалось, что Джо ошибался, Энди.

– Вообще-то да, но… А что это за сыр? Очень вкусный!

– Это домашний сыр. Не все, что вкусно, из Швейцарии или Франции. Как там в городском совете, Энди? Кто поливает анютины глазки?

– Ой, не говори! У нас этим летом прямо беда с вандалами.

– Ты знаешь женщину из Кеннебека, которая предсказывает будущее?

– Она ходит в нашу церковь. Хорошая женщина. Она считает, что охотника застрелили, что это не был несчастный случай. Жаль, что она не может выступить свидетельницей на суде.

Квиллер мог бы рассказать о вопле Коко, который ясно указывал: дело нечисто, но опять же в суде кошачий вопль не имел бы никакой юридической силы.